Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 2

Подводя итог — события 1917 года имели свою предысторию в виде странных, регулярно повторяющихся беспорядков. В ходе этих беспорядков проверялась реакция власти, отрабатывались методы расшатывания ситуации в стране. Николай II будучи царем, но не диктатором — вовремя не распознал опасность, не отошел от лозунга «все для фронта», не создал, точнее — не уберег свою личную преторианскую гвардию, на которую он мог бы всецело положиться. Не усилил он и полицию, хотя вполне мог бы — за счет хорошо проявивших себя в армии офицеров и нижних чинов. Результат — на страницах учебника истории.

Вторая половина 1916 года — время крушения остатков надежд, время новых разочарований и бед, время, когда потеряли надежду даже те, кто до последнего за нее держались.

Сессия Думы — открылась визитом Императора — Думу он визитировал нечасто — и речью, по воспоминаниям современников бюрократической и бесцветной, хотя можно подозревать, что любая речь, в которой не шла бы речь о даровании Конституции и Ответственного правительства — показалась бы современникам бюрократической и бесцветной. Закончилась сессия тем, что Император назначил министром внутренних дел депутата Протопопова. В ответ — его тут же заклеймили ставленником Распутина.

Летняя военная кампания — это Брусиловский прорыв, не поддержанный больше ни одним командующим, и гибель гвардии на реке Стоход, бессмысленная и беспощадная, принесшая в Петроград новую волну похоронок. В отличие от линейных пехотных частей — в Гвардии служили в основном представители аристократии, древних военных родов. Гибель Гвардии в бессмысленной попытке форсировать Стоход — была катастрофой сразу в двух смыслах — Император оказался беззащитным, у него больше не было под рукой силы, готовой умереть за него, и по великосветскому Петрограду — прокатилась новая волна недовольства. А как не быть недовольными, получая похоронки? Били скорее не по самому Императору — били по его супруге, которую подозревали во всем, от шпионства, и до связи с Распутиным. Большая часть той грязи, которая выплескивалась на страницы газет, причем не только скандальных, но и вполне уважаемых — рождалась не в умах журналистов, она рождалась в пересудах как раз в этих светских салонах. Так рождалось опасное единство всех слоев общества — единство, которое уже вскоре приведет к тому что В.К. Кирилл — нацепит на себя красный бант и явится к Думе во главе Гвардейского экипажа. То что произойдет в следующем году — станет результатом именно этого опасного единения, единения в радикализме. Все кричали — впереди, никто не кричал — назади — и в итоге проскочили станцию с названием «компромисс». Вот уж воистину — мой дворник и я [7] В.К. Кирилл Владимирович вскоре после Февраля опубликовал статью с одобрением произошедшего, начинавшуюся примерно так — мой дворник и я, мы оба видели, что самодержавие губительно для России и нужны перемены. Потом эту статью ему припомнили, когда он претендовал на то чтобы быть главой Дома Романовых в изгнании. .

Середина 1916 года — это время когда правительство исчерпало последние резервы, и было вынуждено включать печатный станок на полную мощность — но цены росли еще быстрее, во второй половине 1916 года начал раскручиваться маховик гиперинфляции, когда цены растут быстрее, чем объем денежной массы в экономике. Просто именно во второй половине 1916 года цены стали определяться не балансом спроса и предложения — а инфляционными ожиданиями, и товар стали банально придерживать. Процветала спекуляция, перегон зерна на спиртное. Заготовка хлеба была сорвана.

Одновременно с этим — Дума, наконец-то соизволила принять закон о подоходном налоге, который был удивительно похож на современный — ставка 12,5 %. Первый раз налог планировалось взять в 1917 году за год 1916. Однако, у государства не было аппарата, чтобы взять этот налог — банально не было чиновников, системы сбора информации о налоговой базе, средств для борьбы с уклонением от налога. Надо сказать, что закон был разработан еще П.А. Столыпиным и провалялся в Думе целых восемь лет — Дума не хотела давать правительству новые источники средств наполнения бюджета, да и сами депутаты платить налог не особо хотели.

Вторая половина 1916 года — это время, когда правительство, ранее тратившее деньги на войну с поразительной легкостью — столкнувшись с очевидным, и нарастающим дефицитом средств — начало затягивать пояса и разбираться с тем, а куда же пошли до того потраченные деньги. Все это вызывало ожидаемое обострение отношений с основными общественными организациями, работающими на войну — Земгор, ЦВПК, Союз Союзов, с группами октябристов и прогрессистов в Государственной Думе. Натянутый патриотизм — моментально сменился шквалом обвинений в предательстве, нараставших по мере того, как денежный поток иссякал, а расследование — продвигалось. К 1916 году чиновники уже разделились на тех, кто исполнял государственные функции и на тех, кто сочувствовал обществу и с попустительством относился к борьбе общества против власти же. Последних становилось все больше и больше, но конец 1916 года — это время когда большинство Госсовета — верхней палаты российского парламента — явно или тайно перешло на антиправительственные позиции.

Правые — готовили свой удар по Думе и по «прогрессивной общественности» сплотившейся в одноименный блок.

Из записки на Высочайшее имя группы сенатора Римского-Корсакова:

… Так как в настоящее время уже не представляется сомнений в том, что Государственная дума, при поддержке так называемых общественных организаций вступила на явно революционный путь, ближайшим последствием чего по возобновлении ее сессии явится искание ею содействия мятежно настроенных масс, а затем ряд активных выступлений в сторону государственного, а весьма вероятно, и династического переворота, надлежит теперь же подготовить, а в нужный момент незамедлительно осуществить ряд совершенно определенных и решительных мероприятий, клонящихся к подавлению мятежа, а именно:

I. Назначить на высшие государственные посты министров, главноуправляющих и на высшие командные тыловые должности по военному ведомству (начальников округов, военных генерал-губернаторов) лиц, не только известных своей издавна засвидетельствованной и ничем не поколебленной и незаподозренной преданностью Единой Царской Самодержавной власти, но и способных решительно и без колебаний на борьбу с наступающим мятежом…

И. Государственная дума должна быть немедленно Манифестом Государя Императора распущена без указания срока нового ее созыва.