Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 2

После этого — Николай II резко ограничил общение с иерархами РПЦ, больше им не доверяя. И вероятно, это же запустило механизм участия Церкви в перевороте — проблему необходимо было решить любой ценой до 1920 года — наступления совершеннолетия наследника. К этому времени — необходимо было провести Собор и избрать на нем Патриарха.

Вопрос о том, должен или не должен быть патриарх и какие у него должны были быть права — не был праздным. В случае если проходила реформа, предложенная Антонием и поддержанная Витте — патриарх становился недосягаемым для Императора, судить его мог только суд иерархов других церквей. Учитывая общение иерархов РПЦ и интеллигенции, общие настроения в клире (слова Ф. Винберга мы помним) — можно было предположить, что патриарх и церковь при определенных условиях могла стать точкой консолидации не проправительственных, а антиправительственных сил. Мог произойти и новый церковный раскол по типу раскола на старообрядцев и никонианцев, при этом государство никак не смогло бы ему помешать.

Тем временем в стране начиналась революция. 9 января — толпы рабочих пошли ко дворцу. Их возглавлял выпускник Петербургской духовной академии и полицейский осведомитель, отец Георгий Гапон, который соблазнил свою воспитанницу Александру Уздалеву и жил с ней без заключения брака. Но церковь почему то так и не расстригла его, хотя в будущем она отлучит от церкви Льва Николаевича Толстого.

В конце июля 1905 г. Глава Синода обер-прокурор Победоносцев обратился ко всем епископам с просьбой прислать в Синод свои соображения о преобразованиях в церкви. Они поступали примерно до марта 1906 года, после чего были систематизированы и обработаны. Результаты могли бы шокировать сведущего человека. Почти весь епископат (за исключением епископов Туркестанского, Подольского и Тульского) требовал отделения церкви от государства и упразднения Синода либо преобразования его в совещательный орган. Иерархи требовали Поместного собора и введения поста Патриарха, но при этом они желали бы, чтобы государство продолжало покровительствовать церкви (финансово). Некоторые высказывались, что решения Поместного собора в области церковных отношений должны были иметь силу государственных законов.

При этом — в желаемой иерархами структуре церкви не находилось места Императору. Иерархи предлагали исключить его из всех церковных решений, а такие иерархи как архиепископ Варшавский и Привислинский Иероним и епископ Самарский и Ставропольский Константин — предлагали даже отменить поминание Императора при церковных службах. Подобные мнения не были лишь частью внутрицерковной дискуссии — так в марте 1905 года с благословения Митрополита Антония сложилась группа из 32 священников (они так и подписывали свои статьи в печати — группа 32 священников), которые впоследствии зарегистрировались как политическая «Группа церковного обновления». Они открыто выступали в печати с требованием широких церковных реформ, отделения церкви от государства, открыто говорили о необходимости ради увеличения популярности церкви прекратить выполнение ею функции «охранения основ» монархического строя.

17 октября 1905 г. был подписан высочайший манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», в котором в частности говорилось о даровании подданным свободы совести — то есть прошел наихудший для РПЦ вариант, свобода совести без Поместного собора и патриаршества. 18 октября подал в отставку обер-прокурор Синода Победоносцев, находившийся на своем посту с 1880 года. 19 октября на собрании «группы 32 священников», тогда называвшейся Союзом ревнителей церковного обновления был принят свой «Проект церковных реформ». Этот проект был составлен выспренным языком, в нем в качестве явлений, «препятствующих созиданию Царства Божия на земле» назывались синодальная форма церковного управления и зависимость церкви от государства. Главной задачей провозглашалась борьба за созыв Поместного собора. Сама Российская Империя была поименована как «преходящее учреждение», то есть отжившая форма государственного устройства, которая должна рухнуть.

Фактически это был неофициальный ответ РПЦ на манифест 17 октября.

Официальный ответ — так же, по крайней мере, удивлял — становилось понятно, что РПЦ как и вся страна серьезно заражены революционным духом. Радикальные и антиправительственные политические взгляды были свойственны церкви снизу доверху. Так, епископ Антонин (Грановский), старший викарий Санкт-Петербургской епархии во время революции самовольно перестал поминать в молитвах Императора. В 1907 году он уже обратился к верующим с епископской кафедры с проповедью, в которой назвал действующую власть сатанинской, после чего был уволен по требованию обер-прокуратуры с пожизненной ссылкой в монастырь. Однако, уже в декабре 1913 года при помощи своих друзей в Синоде он снова получил епископскую кафедру — Владикавказскую.

Архиепископы Финляндский Сергий (Страгородский) и ректор Санкт-Петербургской духовной академии Сергий (Тихомиров) отслужили панихиду по расстрелянному лейтенанту Шмидту, причем первый сделал это на Путиловском заводе при большом скоплении рабочих. В своем епископском доме в Выборге Сергий Страгородский (будущий патриарх) скрывал революционеров Новорусского и Морозова, разыскиваемых полицией.

Настроениям вверху соответствовали настроения внизу. С началом революции — по духовным семинариям прокатилась волна забастовок, открытых антиправительственных действий, а то и чего похуже. Так, в Архангельске, Костроме и Ярославле будущие священники участвовали в первомайской демонстрации, в Орле надругались над портретами Императора и Императрицы, вывешенными в семинарии, в Иркутске потребовали созыва Учредительного собрания и свержения самодержавия, в Пензе построили в семинарии баррикады и убили ректора, в Подольской водрузили над зданием семинарии красный флаг и пели Марсельезу, в Тифлисской расстреляли (!!!) инспектора обер-прокуратуры (видимо Иосиф Джугашвили был не самым радикальным из слушателей этой семинарии). а

Свободами Манифеста 1905 года — церковь воспользовалась достаточно своеобразно: начинается неконтролируемое «духовное искание» то есть открытая, в печати дискуссия по вопросам веры и положения церкви, в которой с одной стороны участвовали священники, в том числе рядовые (как группа 32-х), а с другой стороны активная интеллигенция, причем такая как Мережковский и Гиппиус, совмещающие духовные искания с телесным развратом. Что показательно — вся дискуссия идет не о вере, не о Христе — а об отношениях церкви и государства, интеллигенции и церкви. Священников начинают активно вовлекать в политическую деятельность. Так председатель ЦК кадетов князь Павел Долгоруков писал в 1907 г.: «Либеральные политические партии могут получить в сельском духовенстве могучее средство к проведению вглубь населения своих политических верований. Русскому духовенству предстоит огромная роль в общем освободительном движении (!!!)». Это перепечатали церковные журналы, сопроводив своими комментариями: «Таким образом, духовенство из класса игнорируемого превратилось в класс общественно нужный и почетный. Его теперь окружают вниманием и любезностью, и уже не в передних принимают, как прежде, а охотно вводят в разукрашенные апартаменты, на которые оно ранее только издали могло любоваться, и охотно сажают его, как почетных гостей, на высоких местах за роскошными столами. Пред духовенством открыли простор для широкой общественной деятельности, — более того, — его со всех сторон зовут к общественной деятельности». Таким образом, духовенство открыто, со страниц церковной прессы призывали к политической антиправительственной деятельности.