Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 2

03 августа 1906 года состоялось заседание кадетского ЦК, на котором в партии наметился раскол. Часть членов партии настаивали на переходе на нелегальное положение. Другие, и в том числе Струве считали что само воззвание является ошибкой и надо готовиться к новым выборам: «партия на условиях выборгского постановления существовать не может».

Вопрос о «Выборгском воззвании» крайне обострил противостояние между левыми и правыми крыльями в партии. Ходили слухи в расколе в партии — левое крыло могло объединиться с РСДРП, правое с октябристами. Струве был категорически против революционных жестов о партии, он настаивал на том что кадеты должны быть либеральной, демократической и социалистической партией, но не радикальной. Задача партии должна была быть в том чтобы своей политической деятельностью способствовать появлению в России «общественно ответственного гражданина». На IV съезде партии в Хельсинки он заявил: «Чем больше мы ударимся в революционизм, тем дальше будем отброшены в сторону реакции». Зал взорвался аплодисментами.

…

Во вторую Думу Струве пришел уже как депутат. На этом посту он ратовал за тесное сотрудничество парламента с правительством и занятие конструктивной позиции, нацеленной на постепенное расширение его полномочий. Работал в комиссиях по бюджету и по трудовому законодательству. На первом же бюджете — он схлестнулся с левыми партиями, когда те потребовали отвергнуть бюджет без утверждения. Струве сделал все чтобы кадеты не участвовали в антибюджетной коалиции — и заслужил титул «предателя народа».

…

Струве видел проблему Думы в отсутствии конструктивного большинства. Он пытался агитировать собственную партию за альянс с октябристами — но получил отказ. Но при этом — он привлек внимание Столыпина, которому тоже нужно было большинство в Думе. И Столыпин именно в это время получил отказ Милюкова заявить о том что партия кадетов осуждает политические убийства.

Струве и Челноков, еще один правый кадет — наладили тайный канал связи со Столыпиным, не раз встречались с ним по ночам, обсуждая совместную работу над некоторыми законопроектами. При этом, кадеты боялись левых нападок, а Столыпин — правых и потому встречи эти они держали в тайне.

01 июня 1907 года Столыпин пришел в Думу сообщил о том, что полиция раскрыла заговор, в который вовлечено несколько депутатов социал-демократической фракции, и он просит согласия Думы на лишение этих депутатов парламентского иммунитета. Кадеты — на своем заседании решили просьбу отвергнуть (Струве предлагал потребовать от обвиненных депутатов сложить полномочия добровольно и предстать перед судом).

Четверо депутатов, в том числе и Струве — поехали в Елагин дворец, к премьеру. Разговор кончился в общем то ничем и Дума была распущена. Надо сказать, что эта история с СД-депутатами была провокацией Столыпина — но провокацией трагической. Он знал что уже разработан новый закон о выборах, из Зимнего дворца на Столыпина давили, требуя распустить Думу. С другой стороны — несмотря на разговоры, депутаты пока не сделали ни шагу навстречу правительству.

В этих условиях — Столыпин не мог да и не хотел тратиться чтобы защитить их.

Но эта история имела последствия — левацкая газета Русь опубликовала статью о ночном визите в Елагин дворец, причем в ней активно намекалось, что депутаты пытались выторговать спасение Думы. А это в то время считалось «бесчестным», ведь Дума вела войну. Появились карикатуры. Грянул скандал.

Эта история окончательно повесила на Струве ярлык предателя — и одновременно привела его в ярость. Он понял что ни в его партии ни в стране нет никого, кто бы занимался построением в стране конституционного порядка. Он понял, что страна встала на путь, ведущий к новому социальному взрыву.

Ответственность за это — он возлагал в равной степени на интеллигенцию и бюрократию. Его публичные нападки на интеллигенцию привели последнюю в ярость — в третью Думу он так и не попал. Но главное было еще впереди…

П.Б. Струве

Было бы ошибочно думать, что мы пережили только “политические” годы и нуждаемся только в политическом поучении, в политических выводах. Более того, можно сказать, что в некоторых отношениях чисто политическая точка зрения пока бесплодна. Бесплодна потому, что, как ни ясны некоторые политические цели, никто не может пока указать ясных политических путей к этим целям. Сравнительно с дооктябрьским прошлым Россия сделала огромный принципиальный шаг вперед в политическом отношении. Но сделав этот шаг, она очутилась перед культурными проблемами, которые, казалось, были оттеснены на задний план политическим вопросом. Если прежде можно было сказать… что никакой культурный прогресс невозможен без решительного, принципиального политического разрыва с прошлым, — то теперь так же решительно можно утверждать, что никакой политический шаг вперед невозможен вне культурного прогресса; без такого прогресса всякое политическое завоевание будет призраком, будет висеть в воздухе.

Из фатального круга двух основных политических положений:

1) необходима конституция, прочный правовой порядок и

2) правительство, которое в политическом смысле держит в своих руках положение, ведет всякую иную, только не конституционно-зиждительную и конституционно-консервативную политику…

Из этого фатального круга самого по себе невозможно извлечь ничего положительного. Все свести к критике правительства значило бы безмерно преувеличивать значение данного правительства и власти вообще: источник неудач, разочарований и поражений, постигших Россию, лежит гораздо глубже. Даже если бы каким-нибудь чудом политический вопрос оказался разрешенным, решение его лишь более выпукло выдвинуло бы значение другой, более глубокой задачи. Это значит: общество должно задуматься над самим собой. Мы переживаем идейный кризис, и его надо себе осмыслить во всем его национальном значении.

Из всех злоключений в Первой и Второй Думе Струве сделал фундаментальный вывод: проблемы России не являются ни политическими, ни экономическими, ни социальными. Главная проблема — прежде всего культурная. Даже лучшие законы и конституция — в России не сработают, ибо общество не готово принять те культурные ограничения и нормы, какие налагает свобода. Никакой политический шаг вперед невозможен вне культурного прогресса; без такого прогресса всякое политическое завоевание будет призраком, будет висеть в воздухе, ибо не подкреплено ничем.

Струве сделал и другой мрачный вывод — интеллигенция не только не пытается заполнить культурные пробелы, не дающие возможности для эффективной и ответственной публичной политики — но и усугубляет ситуацию. В ответ — понятное дело, интеллигенция повела оголтелую газетную атаку на Струве. Демонизация существовала уже тогда.