Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 2

Тем не менее, германский национальный проект оказался сильным, устойчивым и жизнеспособным — по совокупности факторов, среди которых и сохраняемая память о феодальной раздробленности, и явный ирредентистский проект. Но в изначальном германском национальном проекте не было антисемитизма и расовой ненависти к славянству— она появилась из немецких общин в Австрии и Богемии. Первую мировую войну Германия вела отнюдь не имея цели полностью истребить еврейство и поработить всех славян.

6. Болгария. Ситуация в Болгарии практически идентична сербской — и там и там нет крупной земельной собственности, нет потомственного дворянства, общество практически мононационально, существует сильный ирредентистский проект по созданию единой Болгарии. В отличие от Сербии — болгарская ирредента более гомогенна — то есть планируется собрать в одном государстве один народ, а не несколько родственных.

7. Польша. Польская ситуация уникальна — перестала существовать страна, которая существовала до этого несколько сотен лет, страна со своим языком, историей, народом. Ее территория и народ оказались разделены между двумя империями и одним национальным государством. При этом:

— В Польше существовала и никуда не делась крайне многочисленная национальная элита. Причем если немцы осуществляли экономическое подавление поляков, то русские — только культурное. Так как Россия не ограничивала право поляков заниматься бизнесом и покупать землю, на свет появились польские заводчики, купцы и землевладельцы, которые почти никогда не совпадали с прежней польской элитой, потерявшей страну и так же как венгры, презиравшей труд. До войны — на территории Польши существовали как польские, так и не польские элиты как в Хорватии. Так же и в Австро-Венгрии, а в Германии польской элиты не было вовсе.

— Существовала и никуда не делась польская национальная интеллигенция, никогда не отвергавшая идею восстановления страны в том или ином виде. При этом — дворянские восстания раз за разом не имели успеха, так как дворяне не искали поддержки низших слоев общества и с презрением относились к православному крестьянству.

— Евреев в Польше было немало, и они конкурировали с поляками.

— Великопольский проект существовал и занимал умы немалого числа поляков.

— Поляки, большая часть из которых оказалась в России — были католиками при доминировании в России православного населения.

8. Румыния. Румыния на протяжении длительного времени находилась под османской империей и была освобождена силами русской армии. Россия же дала Румынии конституцию, но как и в Болгарии и в отличие от Сербии — у Румынии не было своего национального государя.

— В Румынии сформировалась крупная земельная собственность, при этом бояре были объединены неприятием доминирующей греческой православной церкви (фанариотов).

— И бояре и крестьяне принадлежали к одной и той же этнической и религиозной группе

— Большая часть земли принадлежала этнически гомогенному румынскому боярству

— Евреи присутствовали, но они жили в городах и выполняли роль третьего сословья. Национальная румынская интеллигенция была малочисленна и слаба.

— Румынский проект ирреденты существовал — отнять у Венгрии Трансильванию.

— Румынские элиты не были воинственными и не испытывали страха перед ассимиляцией — некому было ассимилировать.

А вот теперь мы можем поговорить уже более предметно, и поговорить о вещах фундаментальных. Не только о 1917 годе, но и например, о том почему появилась такая страна как Украина, и чем украинцы на самом деле отличаются от русских.

Великая война породила фундаментальный сдвиг, который не все смогли заметить — хотя это сродни переходу от феодализма к капитализму. Это — снятие барьера между городом и деревней.

До этого город и деревня были два разных мира не только в России — так было везде. Кое-где это было даже закреплено законодательно — например, в Венгрии в городе было тайное голосование на выборах, а в деревне открытое. Уроженец деревни мог уехать в город и остаться там — но деревня не могла диктовать городу условия. Все развитие, все политические теории и практики — это все был город. К этому ко всему надо прибавить, что имела место мировая тенденция по снижению стоимости продовольственных товаров и усложнения и удорожания товаров промышленности. Жить как раньше, поставляя зерно за границу и на этом богатея — было нельзя, не разбогатеть так. Простой хлеб в городе стал доступен даже бедняку.

Но война — породила феномен тотальной мобилизации. Если раньше вопросы войны решали профессиональные военные, в крайнем случае, с горожанами — то теперь под ружьем оказались миллионы крестьян. Перед элитами, перед интеллигенциями многих стран встал вопрос — как ими управлять? До этого — вся дискуссия о национальном, о политических системах, о правах и обязанностях — не выходила за пределы города. Сейчас интеллигенция и власть была поставлена перед жестким выбором — им нужно было в кратчайший срок объяснить миллионам бывших крестьян с винтовками, что происходит, почему они должны идти на фронт и умирать, и как надо жить когда настанет мир. При том — до этого объяснить крестьянам что-то подобное даже не пытались.

С этой сложнейшей задачей справились не все. В России не справились.

Я привел примеры стран Восточной Европы чтобы показать — проблемы России того периода сложны, но не уникальны, что-то подобное приходилось делать и другим. И если в России произошло то что произошло — тому были причины, это не была злая воля кого-то. Крестьяне, рабочие, солдаты — в какой-то момент действительно поддержали большевиков. И тому были причины.

Вопрос первый — были ли в деревне землевладельцы и крестьяне одной и той же национальности — или разных? Где — то они были разными, как в Сербии, Чехии, или окраинных частях Венгрии. Где-то было примерно поровну своих и чужих — как в Хорватии и Польше. Где-то землевладельцы и крестьяне были одной и той же национальности, как в России и центральной Венгрии.

От ответа на этот вопрос зависело, удастся ли элитам и интеллигенции сплотить нацию на основе ненависти к чужому, отторжения от чужого. Там, где землевладелец и крестьянин были разных национальностей и религий — это удавалось проще всего, создать образ чужака, которому поверили бы. А вот там где землевладелец и крестьянин были одной и той же национальности — интеллигенцию, взявшуюся лепить нацию по образцу и подобию французской или американской (на тот момент часто подражали и тем и другим, особенно французам) — ждал провал, потому что крестьяне не верили в единство с теми, кто столетиями издевался над ними, отбирал часть урожая, наказывал их. Они видели в своей элите векового врага, а не защитника от чужих. И там же — крайне осложнялась земельная реформа. Потому что в Чехии, например, национализировали все земельные наделы площадью более 35 га, и почти все они оказались отобранными у немцев в пользу чехов. В России же — для того чтобы удовлетворить крестьян, русские должны были отбирать землю у русских и о каком единстве нации можно говорить? Мы и до сих пор — нация тех, кто отбирал и тех, у кого отбирали. Это до сих пор с нами…