Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 1

Но в 1917 году кадеты были одной из тех партий, что взяли власть. Милюков получил пост министра иностранных дел именно он согласился принять в стране и Ленина и Троцкого. И именно кадетская давняя недопустимая толерантность к революционному насилию и революционерам, отказ видеть угрозу слева при преувеличении угрозы справа — стали одной из причин случавшейся с нами беды.

Ну и напоследок — опять послушаем Ариадну Тыркову-Вильямс. Это из ее выступления на конференции партии кадетов в Харькове в 1919 году.

Надо поставить армию на первое место, а демократическую программу на второе. Надо создавать господствующий класс, а не диктатуру большинства. Надо создавать аристократию духа. Господство западных демократий — это обман, который устраивают в тех странах политические деятели. Надо уметь смотреть в глаза дикому зверю, который мы называем народной массой

Но было уже поздно.

Я всем советую посмотреть сериал "Троцкий", снятый Эрнстом и Цекало — не пожалеете. Там много ярких моментов, которые в доступной современному человеку форме объясняют, что произошло в России в начале ХХ века. Но один из моментов выделяется особо — это разговор Троцкого и его отца (уже умершего к тому времени). Отец Троцкого, выбравший нетипичный для еврея путь крестьянина — говорит Льву: я мечтал, что ты вырастешь, получишь образование, станешь уважаемым человеком — но ты выбрал другой путь. И этот путь — путь разрушения. Троцкий в тот момент искренен, он говорит отцу — я хотел разрушить мир, основанный на несправедливости и эксплуатации, что же в этом плохого? Отец спрашивает — а ты людей спросил, им это нужно? Ты меня спросил? Троцкий отвечает — я построю новый мир, и люди увидят… а отец спрашивает — какие такие люди? Ты еврей, Лейба. Ты никогда не станешь для них своим. А потом начинает читать стишок… оскорбительный стишок:

И Лейба Бронштейн в ужасе зажимает уши, чтобы не слышать этого, чтобы продолжать оставаться интернационалистом (как он заявил группе раввинов, которые пришли к нему просить не разрушать синагоги), а не возвращаться назад, в еврейское местечко, не становиться снова бесправным и безответным евреем, как отец…

Но это не про русских, евреев или украинцев. Это про отцов и про детей. Как и воспоминания Шульгина, как он говорил со старым евреем, и дело было после еврейского погрома в Киеве, и старый еврей спросил Шульгина, националиста — а почему вы не даете окорот нашей молодежи. Шульгин был в шоке, он переспросил, а как? И еврей ответил — если нужно, стреляйте. Нас, стариков — они уже не слушают…

Или откроем пьесу А.М. Горького «Мещане» 1901 года. Дом старика — мещанина Бессеменова, старшины малярного цеха. В нем живут сам Бессеменов, старая приживалка Акулина Ивановна, сын и дочь Бессеменова. Сын Петр — студент, отец оплатил его обучение в университете — но сын не стал учиться, его выгнали за участие в студенческой манифестации, и он просто тратит время, живет дома на деньги отца. Еще и друга своего привел, тоже студента и тоже выгнанного за манифестацию. Дочь Татьяна — выучилась на учительницу, но теперь ей душно и тесно в маленьком городке, она не может найти себе пару, так как «образованная» — но при этом не идет и учиться дальше. И дети — всё своё разочарование в жизни вымещают на старом отце, который всю жизнь убивался, чтобы вывести детей на дорогу в жизни, посадить их в социальный лифт.

Бессемёнов . А коли ничего, так незачем и вздыхать. Неужто отцовы слова так тяжело слушать? Не для себя ради, а для вас же, молодых, говорим. Мы свое прожили, вам жить. А когда глядишь на вас, то не понимаешь, как, собственно, вы жить думаете? К чему у вас намерения? Наш порядок вам не нравится, это мы видим, чувствуем… а какой свой порядок вы придумали? Вот он, вопрос? Н-да…

Но дети, как и сын крестьянина Бронштейна — вместо того, чтобы «выходить в люди» — плюнули на усилия отца и хотят жить по-другому…

Татьяна . Отец!.. Когда вы говорите — я чувствую — вы правы! Да, вы правы, знаю! Поверьте, я… очень это чувствую! Но ваша правда — чужая нам… мне и ему… понимаете? У нас уже своя… вы не сердитесь, постойте! Две правды, папаша…

Вопрос только в том — а какова была эта «вторая правда»? И хоть один человек тогда мог представить, чем эта правда кончится?

Русская революция — это история молодых. Одним из самых молодых правителей России за всю ее историю был Александр Керенский, сын действительного статского советника Федора Керенского (это звание давало потомственное дворянство). В.И. Ленину к моменту революции было 47 лет, это совсем еще не пожилой возраст. Ленин, кстати, тоже был потомственным дворянином через отца — инспектора училищ.

Успешное покушение на Александра II организовала Софья Перовская, это все хорошо знают. Гораздо меньше известно то, что она была дочерью генерал-губернатора Петербурга. А вот еще одна судьба.

Татьяна Леонтьева родилась около 1885 года в богатой семье якутского вице-губернатора, генерала Александра Леонтьева, по матери была аристократкой. Получала образование в институте благородных девиц. Воспитывалась в пансионе в Лозанне, в 1903–1904 годах там же училась на медицинском факультете.

В Швейцарии сблизилась с революционно настроенными студентами и прониклась идеями политического террора. Вступила в партию социалистов-революционеров и стала активисткой Боевой организации эсеров. Аристократическое происхождение позволяло ей быть представленной ко двору, и террористы использовали это обстоятельство, планируя покушения с её участием. Например, предполагалось, что Леонтьева, представившись продавщицей цветов, во время одного из придворных балов выстрелом из револьвера убьет Николая II, тем самым отомстив ему за Кровавое воскресение. Однако осуществлению этого плана помешало то, что с началом Первой русской революции царские балы были прекращены.

Весной 1905 года Леонтьевой через её дядю должны были передать чемодан с динамитом и составными частями бомб, однако полиция досмотрела его, и арестовала адресата. Несколько месяцев она пробыла в одиночном заключении в Петропавловской крепости, после чего у неё стали появляться признаки душевного нездоровья. Семья девушки добилась её освобождения из-под стражи для помещения в лечебницу. Татьяну отправили в Швейцарию, однако там она снова вступила в сношения со своими товарищами-революционерами. Она обратилась в Боевую организацию эсеров лично к Борису Савинкову с просьбой позволить ей участвовать в терроре, однако тот отказал ей, посоветовав сперва успокоиться и поправить здоровье. Восприняв его отказ крайне болезненно, Леонтьева решила примкнуть к другой террористической группе.