Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 1

Тут немного надо остановиться.

Как Леонтьев, так и другой деятель русской консервативной мысли, Лев Тихомиров — на самом деле во многих вещах удивительно прозорливы (пессимистично), и опережают в этом своих современников. Тихомиров и Леонтьев находились в переписке, и Тихомиров, в молодости баловавшийся народничеством и марксизмом, а потом перешел на консервативные позиции. И он в своих письмах предлагает как рецепт выживания России связь самодержавия с социализмом и мистицизмом.

Вот несколько его мыслей:

— В случае практического воплощения в жизнь социалистической доктрины новое общество будет построено не на началах свободы и равенства — а на жестокой диктатуре, подавлении личности во имя государства. Важное место в новом обществе займут карательные органы, которые будут наблюдать за исполнением предписанных правил и сурово карать нарушителей. Тихомиров так же полагал вероятным развитие бюрократии, в которой наиболее видное место займут руководители и пропагандисты— идеологи, создающие обоснование действий власти. «Власть нового государства над личностью будет по необходимости огромна. Водворяется новый строй (если это случится) путем железной классовой диктатуры.

— Революционные учения есть реакция на либерализм, которому на экономической почве всегда соответствует бессовестное господство денег…»

— Русская революция, станет охранением, орудием строгого принуждения, дисциплиной, отчасти даже и рабством…

— Социализм есть феодализм будущего… в сущности, либерализм есть, несомненно, разрушение, а социализм может стать и созиданием.

— Торжество государственности… всегда неизбежно, и в конце концов, с какой бы теоретической анархии мы ни начали, а кончим всегда восстановлением государственности»

— Из письма А.С. Суворину: «Эти, что орут “долой” — первейшие монархисты в своей глупой башке, только не понимают этого. Не устроиться нам без царя».

Леонтьев во главе социалистического государства видел вождя, который сумеет восстановить утраченную дисциплину. Он считал, что будет создан «социалистический феодализм» с подчинением отдельных индивидуумов мелким и крупным организациям («общинам»), а самих «общин» государству. Предполагалась даже возможность «закрепощения» отдельных лиц в виде их «прикрепления» к различным учреждениям или же другим лицам, стоящим высоко по служебной лестнице…

Как мы видим, перед нами практически фотография первых сорока лет жизни СССР и сталинских практик тоталитаризма — причем это в основном писалось даже не в начале 20 века — а в конце века девятнадцатого, когда ничего не предвещало беды, и даже не было революции 1905 года. Ленин тогда учился праву в Казани. То есть, консерваторов можно назвать кем угодно, но только не глупцами. Наоборот, в своем пессимизме — они оказались провидцами.

Тогда почему, если они предвидели, почему не смогли предотвратили?

А хотели ли?

Среди консерваторов того поколения было ведь немало тех, кто в молодости увлекался левыми идеями. Но они их испугали, видимо, именно позитивным отношением к техническому прогрессу, даже всемерным подхлестыванием его. И вот они ударились в прямую противоположность — только не в консервативность, а в ретроградство.

Надо сказать, Россия была одна из первых стран, где вообще проявилась фобия прогресса.

Ну и… история рассудила, что именно пессимистический взгляд консерваторов, а не оптимистический — социалистов на русского человека — оказался в итоге верным. Ведь именно к этому мы пришли через революцию — к социалистическому феодализму.

Это поколение консерваторов не стремилось к политической деятельности:

Тихомиров.

Я думал, думаю и буду думать, что нам, православным, нужна устная проповедь. Или лучше — миссионерство. Нужно миссионерство систематическое, каким-нибудь обществом, кружком. Нужно заставить слушать, заставить читать. Нужно искать, идти навстречу, идти туда, где вас даже не хотят. И притом… важно не вообще образованное общество, важна молодежь, еще честная, еще способная к самоотвержению, еще способная думать о душе, когда узнает, что у ней есть душа. Нужно идти с проповедью в те самые слои, откуда вербуются революционеры.

Но беда в том и была, что консерваторам нечего было предложить молодежи. Вторым увлечением были тайные организации — но не заговорщические, скорее философские. Идеи стремились выработать не в споре и не в дискуссии, но в тишине…

Первым потрясением для консерваторов стала русско-японская война. Но до того Лев Тихомиров успел выработать теорию русской монархии…

Исчерпанность консерватизма Победоносцева, при котором подданный не имеет права даже хвалить Царя — стала очевидна в первые годы двадцатого века. Возник запрос на не только описание, но и новую легитимизацию самодержавия в глазах хотя бы консервативной части общества. Философские искания подытожил Лев Тихомиров написавший четырехтомник «Монархической государственности». Его основные тезисы сегодня выглядят просто вопиюще.

В первом томе Тихомиров теоретически обосновывает ненужность для простого человека свободы. Он полагает, что каждый человек за исключением избранных — ищет над собой власти, которой он бы мог подчиниться. Эти утверждения Тихомирова — прямое наследие работ Победоносцева. В понимании Тихомирова — государство существует не по воле людей, а для того, чтобы подчинять их. Жизнь в его понимании — это цепочка подчинения: монарх подчиняется Богу, государство подчиняется монарху, люди подчиняются государству.

Во втором томе Тихомиров проводит параллель преемственности самодержавной власти от Византии и выводит исключительность русского самодержавия, основанную на ее подотчетности перед совестью и Богом. При этом Тихомиров ставит самодержавие и право монарха править в жесткую зависимость от его приверженности православию и неким историческим традициям. Самодержец, от этого отступающий — лишается права на власть.

Надо сказать, что Тихомиров не был одинок в такой трактовке. Русские консерваторы различали самодержавие, абсолютизм и диктатуру. Разница между ними была в том, что при абсолютизме воля монарха была абсолютна, и он мог делать все что вздумается — примером чего был Петр I. При самодержавии — император действует в жестких рамках традиций и религиозных предписаний. Религия должна быть, и является некоей моральной санкцией на власть, и император имеет эту санкцию только пока привержен религии.

Консерватизм чисто экономический… лишенный религиозного оправдания, в нравственной немощи своей, может отвечать на требования анархистов только одним насилием, картечью и штыком…