Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 1

Российскому дворянству не удалось обособиться от общества ни политически, ни экономически, ни в образовательном плане. Дворяне говорили преимущественно на французском — но при этом они не создали ни единого элитного учебного заведения только для себя. В России нет, и никогда не было ни Оксфорда, ни Кембриджа, дворянские дети шли в общие университеты, и часто выходили оттуда противниками государственного строя, бомбистами, террористами, революционерами. Российскому дворянству не удалось стать ведущей силой в бизнесе, среди российского купечества практически все — выходцы из социальных низов. Кстати, это было и слабостью русского дворянства в отличие от британского — в Великобритании в дворянство возводили за деньги, сплошь и рядом такое было — но ведь эти деньги не малые надо было заработать! Таким образом, британское дворянство пополнялось теми, кто мог заработать деньги. Русское дворянство пополнялось либо чужаками, либо теми, кто выслужил дворянство на государственной службе. То есть, за счет разночинного класса и чиновников. Которые были не лучше чем сейчас — а ведь попадались и такие как Илья Ульянов. Чей сын, Владимир Ульянов — Ленин тоже был дворянином.

Российскому дворянству не удалось занять доминирующих позиций в российской армии — Алексеев — сын солдата, Корнилов — тоже сын солдата. Российскому дворянству не удалось создать собственную партию, наподобие консервативной в Великобритании и вообще не удалось создать серьезной силы, представляющей интересы землевладельцев и всех, кто кормится от земли. Российскому дворянству не удалось предотвратить массовое расширение дворянского класса за счет высших слоев разночинства на госслужбе и вообще — социального размывания дворянства как такового. В отличие от Германии. Во втором Рейхе, например, существовал целый ряд таких сил, например, «Союз немецких землевладельцев», они оказывали очень значительное влияние на германскую политику за счет контроля прусского ландтага. Германские юнкера — землевладельцы — были небогаты, но жестко и последовательно отстаивали свои интересы, входя в конфликт с теми политическими силами, которые представляли интересы города, промышленности и банков. Эти люди влияли и на внешнюю политику, ища союзов с аналогичными силами, например с агрессивным земледельческим лобби Венгрии (Транслейтании). Более того. Вероятно, истинной, глубоко запрятанной под тоннами полуправды и инсинуаций причиной Первой мировой войны — было резкое сокращение доходности от возделывания земли, удешевление продуктов питания за счет выхода на рынок новых мощных экспортеров продуктов питания, таких как США, Аргентина, Россия (в которой начали давать результат реформы Столыпина). Впервые за все время существования человечества — продукты стали стоить не так дешево как сейчас — но достаточно дешево, чтобы значительные социальные группы могли удовлетворять все свои потребности в еде и при этом у них оставалось бы достаточно денег на другие покупки и развлечения. Но увеличение конкуренции и снижение цен привело к тому что оказались ущемленными важнейшие социальные группы, имевшие доступ к государственной политике, такие как прусские юнкера и венгерские землевладельцы. Они то и сделали все для развязывания войны — частично чтобы выбить с рынков конкурентов, частично чтобы навязать побежденным свои условия торговых договоров, частично потому что дошедшие до апогея противоречия промышленников и земледельцев невозможно было разрешить к выгоде всех иначе, чем территориальным захватом наиболее развитых частей России, выгодных как в промышленном, так и в сельскохозяйственном отношении. Именно поэтому Германия объявила войну России — она опасалась, что в 1916–1917 году победить Россию будет уже невозможно. И тогда — противоречия, скорее всего, привели бы к распаду Германии как минимум на две части — промышленно развитую, и сельскохозяйственную.

Вернемся к русскому дворянству.

Еще один нюанс — в европейских странах дворяне платили налоги королю и сами собирали дань с вассалов — крестьян. В России — налоги платила община, которая была автономной, и, в общем-то, не менее сильной, чем помещик. Так что в сильном русском дворянстве не нуждалось особо ни государство, ни крестьяне. Царю не особо нужны были русские дворяне, как и русским дворянам не особо был нужен царь.

Не имея ни глубоких корней на земле, не имея замков которые надо защищать, ни родовых гнезд, ни земель завоеванных в жестоком бою с соседями — после отмены крепостного права дворяне массово начали переезжать в города, либо продавая землю, либо оставляя ее на управляющих. Ситуация, когда толпа крестьян подступает к помещичьему имению, а навстречу ей выходит барин с двумя ружьями — на самом деле далека от реальности. Вот что пишет А.С. Суворин, один из лучших журналистов своего времени.

Россия погибает от трусости

«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» — кричат революционеры.

А я кричу: «Слушайте, пролетарии: к вам идет русское дворянство, в ваши ряды, в ваше жилье, в ночлежные дома и в вашу нищету. Пройдет несколько лет, и ваши ряды наполнятся русским дворянством».

Так как «Новое время» не читается пролетариатом, то я и не соблазняю его таким воззванием, а так как дворянство его почитывает, то я предлагаю ему эти строки для размышления и заранее извиняюсь за некоторую их резкость.

Я не прочел ни одного известия о том, чтобы дворянин защищал свою усадьбу, свою собственность, чтобы он лег костьми, защищая наследственную собственность и могилы своих предков. Я думаю, что защищать свой дом — это долг всякого человека. Защищая свой дом, я защищаю территорию своей родины, хоть малейшую ее часть, хотя несколько десятин, хотя сто сажен, на которых есть следы культуры, мной или моими предками сделанные. Защищая свой дом от разгрома озверевшей толпы, не внушаю ли я известного почтения даже ей? Эти христиане поступают хуже зверей, ибо зверь тащит то, что ему надо для утоления своего голода, а мужик рубит фортепиано, истребляет мебель, картины, ковры, сжигает дом, отрезает языки у лошадей, ранит коров в вымя, убивает овец и бросает их в реку. Зверь насыщает свой голод, мужик хочет насытить свою злобу. Если я слово ему скажу или выкажу перед ним свое мужество, свою нравственную силу, не проснется ли в нем человек? А когда я бегу перед ним, не думает ли он о трусливом зайце? Когда является генерал-адъютант к нему, он встречает его с хлебом-солью и становится на колени, и просит прощения. Рабство это или раскаяние? Я знаю, все это объясняется тем, что его держали в зверином образе.

Эти грабежи, однако, ничем оправдать нельзя. Можно пожалеть в грабителе человека, Божье создание, наделенное бессмертною душою, но нельзя оправдать самый грабеж, самое преступление. Нельзя оправдать и той трусости, с которой дворянство бежит из своих деревень, ничего не предпринимая против грабежа и не пытаясь его остановить.