Ричард Вайнен - Долгий '68: Радикальный протест и его враги [калибрятина]

Аспиранты

Радикализации университетов способствовало и развитие аспирантуры. Оно привело к появлению студенческих кадров, которые оставались в университете достаточно долго для того, чтобы успеть создать политические движения. «Ассоциация младших преподавателей» (Teaching Assistants Association) была учреждена в Висконсинском университете в 1966 году для того, чтобы защищать права учащихся, которые зарабатывали на жизнь преподаванием, но довольно скоро от вопросов материальной уязвимости своих членов она перешла к более широким темам, включая расовую проблему и войну во Вьетнаме. Аспирантская жизнь была свободна от неудобных обязательств вроде сдачи экзаменов. Ее размеренный темп можно проиллюстрировать острóтой из романа Джона Ирвинга «Мир глазами Гарпа» ( The World According to Garp , 1978), действие которого происходит в основном в 1960-х: «Аспирантура была тем местом, где студенты постепенно осознавали, что им больше не хочется учиться». В 1960-е аспирантура получила широкое распространение. Это было особенно заметно в США — отчасти из-за продолжающейся институционализации научных исследований, а отчасти из-за того, что обучение в аспирантуре позволяло избежать отправки во Вьетнам. Идея аспирантуры, как и большинство американских инноваций в образовательной сфере, была усвоена в Великобритании и континентальной Европе. Когда судили студенческих активистов, штурмовавших административное здание Лондонского университета — в основном американцев, которые обучались по аспирантским программам, — их адвокат шутливо заметил, что «аспирантов в Соединенных Штатах хоть пруд пруди» 35.

Профессора и их враги

Против кого выступали студенты? Иногда объектами враждебности становились их собственные преподаватели, которых упрекали в авторитаризме и причастности к властным структурам. В свою очередь, профессора порой с таким же неприятием относились к студенческим активистам, в которых они видели угрозу основополагающим ценностям университетской жизни — порядку, спокойствию и взвешенной дискуссии. Несмотря на то что студенты зачастую клеймили своих врагов как «фашистов», их самыми резкими критиками оказывались еврейские профессора — Александр Гершенкрон, Раймон Арон, Теодор Адорно, которые, в силу возраста, обладали личными воспоминаниями о нацизме.

Тем не менее борьба в университетах никогда не была просто конфликтом поколений и никогда не приводила к жесткому обособлению преподавателей от студентов. Многие ученые в 68-м сохраняли добрые отношения со своими студентами или заявляли о своем нейтралитете в борьбе между студенчеством и «университетом» — в некоторых ситуациях разбухший штат профессиональных администраторов академического процесса обеспечивал студентам и преподавателям общего врага. Во время оккупации Колумбийского университета в Нью-Йорке в 1968 году студенты обозначали свою политическую принадлежность цветными нарукавными повязками, но преподаватели носили белые повязки. Лишь немногие профессора поддерживали или отвергали студенческие протесты целиком и полностью. Некоторым довелось сыграть весьма неожиданные роли. Например, историки Родни Хилтон и Джон Сэвилл, бывшие коммунисты, которым было где-то за пятьдесят, действовали как посредники между протестующими студентами и университетской администрацией в Бирмингемском университете и Халлском университете. Рене Ремон, видный историк из Нантера, придерживавшийся относительно консервативных взглядов, позже отмечал, что и сам в каком-то смысле был «человеком 68-го», поскольку приветствовал возможность реформирования своего университета.

Иногда между студентами-радикалами и профессорами возникала настоящая симпатия. Китаист и историк науки Джозеф Нидэм получил магистерскую степень в одном из самых консервативных кембриджских колледжей, но это не мешало ему состоять в объединении «Социалисты в высшем образовании» (Socialists in Higher Education), участники которого стремились к «критической дестабилизации системы» 36. Родившийся в 1933 году Антонио Негри, профессор социологии в Болонском университете, был лидером радикальной марксистской группы «Борьба продолжается» (Lotta Continua). Позже его привлекали к ответственности в качестве идейного вдохновителя террористических атак «Красных бригад»; кроме того, итальянские власти обличили его как наиболее видного из «дурных педагогов» — само появление подобного термина говорило о том, что некоторые итальянские студенты слишком внимательно прислушивались к своим профессорам. Кому-то из ученых приходилось вести двойную жизнь, стирающую границы между академическим авторитетом и студенческим восстанием. Джона Раскин ночами участвовал в студенческой оккупации Колумбийского университета, но в дневное время возвращался в свой Университет Стоуни-Брук, чтобы провести собственные занятия. Он был доктором Раскином для студентов, Джоной — для коллег и «Джомо» — для читателей его статей в подпольной прессе 37.

Как бы то ни было, распространение высшего образования в послевоенный период размыло границы между педагогами и студентами. Частично это было обусловлено тем, что экспансия университетов сопровождалась увеличением доли молодежи в профессорско-преподавательском составе. При этом, правда, даже среди ученых примерно одного возраста сохранялись строгие различия, проистекавшие из того, насколько быстро каждый из них поднимался по академической лестнице. Родившийся в 1929 году Барри Саппл в 1968-м был заместителем проректора Сассекского университета и отвечал за сдерживание студенческих протестов. Стюарт Холл, который был на три года моложе Саппла, занимал более низкую позицию, считаясь, однако, наиболее видным ученым из числа тех, кто поддержал протесты британских студентов. В Соединенных Штатах преподавательская профессия подразделялась на тех, кто занимал постоянную позицию (tenure), и тех, кто ее не имел. Во Франции, Германии и Италии от молодых научных сотрудников, зачастую работавших по временным контрактам, ожидалась нарочитая демонстрация уважения к профессорам, которые управляли их карьерным продвижением. Количество таких молодых сотрудников увеличивалось по мере расширения университетов в 1960-е годы, причем наибольший прирост наблюдался в специальностях, которые, подобно социологии, развивались быстрее остальных. Иначе говоря, 1968-й в равной степени был бунтом не только студентов против своих преподавателей, но и ассистентов против своих профессоров.

Противники студенческих протестов нередко видели в них разгул дикого мещанства, угрожающий как самой учености, так и академическому авторитету. Десакрализация книги была важнейшей составляющей 68-го. Гвидо Виале, харизматичная фигура среди левого студенчества Турина, говорил, что книги «столь же плохи, как и профессора» 38. Страх того, что университетские библиотеки могут пострадать от беспорядков, для некоторых ученых превратился в навязчивую идею: например, Дэвид Ландес из Гарвардского университета говорил, что готов стрелять в студентов, если они все-таки атакуют библиотеки 39.