Ричард Вайнен - Долгий '68: Радикальный протест и его враги [калибрятина]

Наряду с финансированием «Национальной студенческой ассоциации», Центральное разведывательное управление США поддерживало также и «Международную студенческую конференцию» (The International Student Conference), которая действовала по всему некоммунистическому миру. На организуемых ею молодежных форумах молодые либералы из США получали возможность опровергать советскую пропаганду. Когда этот факт в 1967 году стал достоянием гласности, поднялась волна возмущения, которая, вероятно, способствовала радикализации студенческого движения. Впрочем, отношения между студенческими лидерами и ЦРУ вовсе не были настолько противоестественными, как может показаться на первый взгляд. В ЦРУ были люди, которые считали, что поддержка левого дела за рубежом — в особенности в отношении расы и деколонизации — способна служить американским интересам. В данном отношении, кстати, эта спецслужба была либеральнее, чем Федеральное бюро расследований, которое отвечало за слежку внутри страны. По имеющимся сведениям, ФБР в начале 1960-х годов пристально интересовалось даже деятельностью «Национальной студенческой ассоциации» — как раз в то время, когда эту структуру финансировало ЦРУ 23.

Религия

Последняя важная особенность американских «новых левых» связана с ролью религии. Статистические исследования показывают, что политический радикализм и религиозность в Америке были связаны обратной пропорцией 24. Типичный американский представитель «новых левых» с меньшей вероятностью придерживался религиозных практик, нежели его среднестатистические современники. Непропорционально большую долю в рядах «новых левых» составляли секуляризованные евреи; согласно одному исследованию, их было около половины 25. Однако некоторые религиозные практики поощряли политический раскол, чему способствовало отсутствие в Америке официальной или представляющей бесспорное большинство церкви. Границы между церковью и ее врагами — предельно четкие, скажем, во Франции или в Италии — были очень размытыми в США, где сосуществовали многочисленные деноминации и где можно было считать себя верующим человеком, не принимая того или иного вероучения во всей его полноте. Религиозная вера смешивалась с новыми интеллектуальными течениями вроде экзистенциализма 26. Протестантские священники, работавшие в университетах, часто оказывались более радикальными, чем их коллеги из обычных церковных приходов 27. Представители унитарианской и епископальной церквей с большей вероятностью симпатизировали левым, чем методисты или баптисты. В антивоенном движении важную роль сыграли квакеры, вера которых основывалась на отрицании практически любой власти. Кстати, присущая им склонность к публичной демонстрации своих религиозных убеждений порой делала их более отважными противниками маккартизма, чем Коммунистическая партия США того времени. Собрания квакеров иногда очень напоминали реальное воплощение того, что «новые левые» называли «партиципаторной демократией» — при этом, что любопытно, самым известным квакером Америки был не кто иной, как Ричард Никсон.

В отличие от американского протестантизма, американский католицизм оставался авторитарной религией. Американские священнослужители, привыкшие окормлять консервативных иммигрантов из европейских стран, включая и те, которые, подобно Польше, оказались под властью коммунистов, часто были неистовыми крестоносцами холодной войны. Тем не менее в студенческом движении были активисты-католики, как, например, Мария Варела, а также люди, на которых так или иначе повлияло католическое воспитание. Война во Вьетнаме привела к радикализации группы американских католиков, которые воодушевлялись энцикликой папы Иоанна XXIII «Мир на земле» (Pacem in Terris), обнародованной в 1963 году, или даже более древней католической традицией, позволявшей разграничивать справедливые и несправедливые войны. Католические священники Дэниэл и Филип Берриганы, выступая против вьетнамской войны, устраивали яркие протестные акции. Сожжение призывных повесток, по-видимому, оказывало особое влияние на тех, кто с детства усвоил церемониал католической церкви: Том Корнелл, член «Католического братства за мир» (Catholic Peace Fellowship), обратился к властям с просьбой прислать ему новую повестку — чтобы сжечь ее заново 28. Часть католического духовенства в 1960-е настолько сместилась влево, что студенческие радикалы, в начале десятилетия громко сетовавшие на свое католическое воспитание, к концу десятилетия с удивлением обнаруживали себя в одном строю со священниками и монахинями.

«Движение за свободу слова»

С точки зрения американских правых университетский кампус в Беркли был самым неблагонадежным университетским кампусом страны (подробнее об этом ниже), но осенью 1964 года волнения в университете начинались из-за весьма тривиальной проблемы. Администрация города попыталась предотвратить установку агитационных стендов на Телеграф-роуд, что спровоцировало стычки демонстрантов с полицией. В ходе конфликта студенты применяли методы, которым научились, борясь за гражданские права на Юге: они блокировали движение, забирались на крыши полицейских машин (перед этим заботливо сняв обувь) и пели протестные песни. Во время всех этих событий в кампусе было образовано «Движение за свободу слова».

Его ключевой фигурой со стороны студентов был родившийся в 1942 году Марио Савио, выходец из итальянской семьи, в молодости мечтавший стать священником. Лето 1963 года он провел в Мексике, участвуя в католической программе по борьбе с бедностью, а «Лето свободы» 1964 года встретил на берегах Миссисипи. Савио был неуравновешенным и беспокойным человеком. Многое о нем может сказать тот факт, что он заикался во время личных разговоров, но становился исключительно красноречивым, обращаясь к большим аудиториям. Столь же характерно для него и то, что он покинул «Движение за свободу слова», как только почувствовал, что в нем могут увидеть его лидера. Молодой человек получил известность после речи, произнесенной в декабре 1964 года:

«Бывают времена, когда работа машины делается настолько ненавистной, на душе становится так тяжело, что ты не можешь больше в этом участвовать! Даже пассивно участвовать! И тогда нужно бросаться всем телом на шестеренки машины, на ее колеса и рычаги… на весь ее механизм — чтобы заставить ее остановиться! А людям, которые управляют ею и которым она принадлежит, надо показать: пока ты не будешь свободен, машине этой не будет хода».

Впрочем, эта речь была для Савио нетипичной: в целом его тон всегда был нарочито сдержанным. Он призывал студентов «ответственно» подходить к использованию свобод, за которые те боролись. Следуя традиции, усвоенной американскими студенческими активистами начала 1960-х, он настаивал на том, что кампания за свободу слова была «консервативной» в том смысле, что ее целью было восстановление изначального смысла университета. «Наш традиционалистский подход стремится вписать университет в классическую христианскую доктрину, говоря о "людях в мире", а не о "людях для мира"» (men in the world but not of the world).