Ричард Вайнен - Долгий '68: Радикальный протест и его враги [калибрятина]

Некоторые политические группировки целенаправленно культивировали промискуитет, желая сломать личные привязанности, которые могли бы вступить в противоречие с политической ангажированностью. Марк Радд утверждал, что однажды он и четырнадцать его соратников по группировке «Синоптики» занимались беспорядочным сексом на полу фургона, который вез их из Детройта в Чикаго 29. На более заземленном уровне заметное внимание привлек вопрос о том, могут ли мужчины и женщины вместе проживать в университетских общежитиях, причем дополнительную остроту дискуссии придавало превращение кампусов в очаги политического радикализма. Символично, что вопрос о совместном проживании вызывал больше споров в Эссекском университете, известном радикальными настроениями, чем в Эдинбургском университете, где политическое возбуждение студентов было менее выраженным 30.

Вне зависимости от того, принес ли 68-й реальные перемены в сексуальном поведении, он определенно придавал этой стороне человеческой жизни особую значимость. В данном отношении показателен пример Габриэль Руссье из Марселя, родившейся в 1937 году. Девушка преподавала литературу в лицее, но в 1967-м, пройдя невероятно сложный агрегационный экзамен, она собиралась перейти на работу в университет. Наполовину американка, худая и стриженная, она напоминала актрису Джин Сиберг, чья судьба оказалась столь же печальной. Большую часть своей жизни она не придерживалась каких-то определенных политических взглядов, однако понимала, что не слишком вписывается в традиционное общество. В письме бывшему мужу она называла себя «хиппи-андрогином». У нее сложились хорошие отношения с учениками школы совместного обучения, где она преподавала. Одним из них был Кристиан Росси, чья борода и самоуверенность позволяли ему выглядеть старше своих шестнадцати лет. У Руссье и Росси завязался роман, узнав о котором, родители мальчика подали жалобу на педагога. Руссье была привлечена к суду за «растление малолетних»; летом 1969 года она покончила с собой.

Этот роман не был результатом политических волнений 1968 года, но, как заявил позднее один из друзей Руссье, тогдашние события стали «катализатором», побудившим любовников более открыто выражать свои чувства. Не исключено, что сам Росси, член троцкистской организации «Революционная коммунистическая молодежь», или даже его родители, члены ортодоксальной коммунистической партии, сочувствовавшие ее либеральному крылу, приписывали этой истории куда большее политическое значение, чем сама девушка. Посмертно Руссье посвящали фильмы и песни, а для маоистов из «Пролетарской левой» она стала настоящей политической героиней. Один из их плакатов гласил:

«Начиная с мая [1968 года], власть буржуазии в школах, реализуемая через авторитет учителей, шатается все больше. В таких условиях буржуазия не может позволить педагогам, своим агентам, переходить в стан врага — к бунтующим учащимся… Будьте готовы следовать ее примеру и бросить вызов декадентским и авторитарным отношениям между учениками и учителями» 31.

По мнению друзей Руссье, возбуждение, вызванное ее смертью, осталось бы для нее столь же непонятным, как и злобные нападки, ей предшествовавшие. По-видимому, единственным политиком, обеспокоенным личной трагедией Руссье, стал Жорж Помпиду.

Трудящиеся женщины

Когда пишут о женщинах в контексте 1968 года, обычно акцентируют внимание на довольно небольшой группе, представлявшей образованных дам из среднего класса. На первой конференции по «освобождению женщин» в оксфордском Колледже Раскин присутствовали 500 человек. В 1970 году французские феминистки возложили к Могиле Неизвестного Солдата у Триумфальной арки венок с посвящением «неизвестной женщине». Одну из участниц акции впоследствии позабавил рассказ о том, что в мероприятии якобы участвовала чуть ли не тысяча человек: по ее воспоминаниям, она была одной из лишь девяти участниц 32.

Но наряду с этими не раз описанными прямыми актами борьбы за освобождение происходила и более массовая мобилизация женщин, принадлежавших к непривилегированным слоям населения. Из всех британских забастовок 1968 года в ретроспективе больше всего внимания привлекает стачка женщин-станочниц на заводе Ford в Дагенхэме, требовавших равной оплаты труда. (Правда, в свое время эта акция не вызвала особого интереса.) Во Франции годы, предшествующие 68-му, тоже были отмечены нарастающими волнениями женщин-работниц, не отличающимися хорошей организацией. В ходе всеобщей забастовки мая и июня 1968 года на первый план снова вышли рабочие-мужчины с крупных предприятий, однако затем, в 1970-е, женщины начали играть более заметную роль в рабочем протесте. Подтверждением стала самая известная французская забастовка того десятилетия, которая прошла на часовом заводе фирмы Lip в Безансоне, где персонал в основном состоял из женщин, хотя возглавил стачку мужчина, Шарль Пиаже, жену которого очень раздражало то, что из-за отсутствия мужа она вынуждена одна заботиться о детях.

Профсоюзами в то время основном руководили мужчины среднего возраста. Британским активисткам было очень сложно вовлечь Профсоюз транспортных и неквалифицированных рабочих (Transport and General Workers' Union) в борьбу ночных уборщиц — в основном женщин из бывших колоний — за повышение заработной платы и улучшение условий труда. Профсоюзные боссы зачастую отзывались о женщинах с нарочитой снисходительностью — так, лидеры забастовки 1968 года в Лилле объявили о том, что «стачечный комитет берет молодых девушек под свою опеку» 33. Но сами профсоюзные организации, однако, не были столь гомогенными и статичными, как иногда кажется. До 1960-х годов феминистки и рабочее движение работали сообща. Бетти Фридан, которая в 1960-е стала виднейшей представительницей американских феминисток из среднего класса, начинала со статей для профсоюзной газеты 34.

Порой складывалось впечатление, что американские профсоюзы не одобряют феминизм. Тому были свои объяснения: с одной стороны, в условиях «холодной войны» они с недоверием относились к тем аспектам собственных традиций, которые казались родственными коммунизму, а с другой стороны, профсоюзное начальство смущали вызывающие формы радикализма конца 1960-х. К тому времени почти все женщины, состоявшие в Объединенном профсоюзе работников автомобильной промышленности (United Automobile Workers Union), вышли из Национальной организации женщин. Однако в 1970-е профсоюзные объединения изменили свою позицию: теперь уже сам профсоюз автомобилистов поддерживал движение за равные права, а его участницы вновь активно работали в Национальной организации женщин. Более молодые профсоюзные лидеры порой считали, что, выражая свою поддержку феминизму, они дистанцируются от старших коллег. Артур Скаргилл, впоследствии возглавивший британский профсоюз шахтеров, близко общался с феминисткой-исследовательницей Пегги Кан. В любом случае, состав профсоюзов к началу 1970-х сильно изменился, поскольку к ним присоединялось все больше «белых воротничков», значительную часть которых составляли женщины.