Ричард Вайнен - Долгий '68: Радикальный протест и его враги [калибрятина]

Смысл политического насилия изменился в течение 1970-х. Завершение войны во Вьетнаме привело к тому, что партизаны, которые казались западным радикалам образцом для подражания, ушли из фокуса общественного внимания. Государственный переворот в Чили, совершенный Пиночетом в 1973 году, подвел некоторых левых к выводу о том, что чаще всего выгоду от насилия получают правые — и что даже такая внешне стабильная страна, как Великобритания, может быть уязвима перед подобной угрозой. В ходе международной кампании против Пиночета главное внимание уделялось значению демократии и недопустимости пыток, а не перспективам вооруженного восстания.

«Временная Ирландская республиканская армия» была явным исключением из обобщений, касавшихся международного характера терроризма 1970-х — как, впрочем, и из других обобщений, связанных с повстанческим подъемом того десятилетия. Часть бойцов этой организации вышла из движения, которое в 1968 году боролось за гражданские права в Северной Ирландии. В 1970-е они реализовали собственную версию 68-го. Джерри Адамс и Мартин Макгиннесс, родившиеся в 1948-м и 1950-м соответственно и считавшие, что на них серьезно повлияла молодежная культура 1960-х, поднялись тогда до руководящих постов движения. «Добровольцы», бросившие школу в пятнадцать или шестнадцать лет, во время пребывания в североирландской тюрьме Maze читали те же самые книги, с которыми их более привилегированные сверстники знакомились в университетах несколькими годами ранее. Граффити на улицах западного Белфаста иногда изображали Временную ИРА как участницу всемирной освободительной борьбы, также включающей, например, и борьбу против апартеида в Южной Африке. Но в других отношениях, однако, бойцы Временной ИРА нисколько не походили на «людей 68-го». Так, они подвергали «наказанию» малолетних преступников-наркоторговцев, а их консерватизм в вопросах морали порой оборачивался странными последствиями. Один из их подрывников, например беспокоился по поводу того, что использование презервативов при изготовлении бомб может противоречить папской энциклике, осуждающей контрацепцию 30.

Антисионизм и антисемитизм

Те, кто по-прежнему славил партизанскую борьбу, все чаще обращали свои взоры к палестинскому опыту. Обученные в Палестине участники группы Баадера — Майнхоф, а также прочие нелегалы, сочувствовавшие палестинцам — к примеру, «Карлос», — продолжали действовать в Европе при поддержке местных активистов. Однако многочисленные палестинские группировки оказались более неудобными союзниками, чем Вьетконг или герильяс из Латинской Америки — отчасти из-за того, что их борьба разворачивалась в непосредственной близости от Европы. Посетители палестинских тренировочных лагерей видели, что с наибольшим энтузиазмом палестинцев поддерживают Сирия и Ирак. Даже самым наивным европейцам было непросто восхищаться этими режимами. Множество левых активистов — особенно во Франции и в США — были евреями, и им не раз приходилось на себе ощущать, что в противоположном политическом лагере немало антисемитов. После «шестидневной войны», в ходе которой Израиль захватил территории Западного берега реки Иордан, значительная часть активистов поднялась против сионизма — хотя многих беспокоила перспектива того, что антисионизм может перейти в антисемитизм.

Во Франции и в Германии по-разному относились к Израилю. Немецкие левые радикалы с одержимостью рассуждали о наследии нацизма. Но очевидным следствием этого наследия был тот факт, что евреев среди немецкой молодежи было крайне мало. Более того, Западная Германия пыталась искупить преступления прошлого, и поэтому, в отличие от голлистской Франции, почти безоговорочно поддерживала Израиль. Это делало антисионизм особенно привлекательным для тех, кто выступал против немецкого государства; некоторые немецкие радикалы с легкостью переходили от критики сионизма на позиции, которые с полным основанием можно было назвать антисемитскими. В результате в годовщину «Хрустальной ночи» была подожжена синагога, а одна радикальная группировка отметила это событие публикацией памфлета, который назывался «Шалом и напалм». Нередко подобные акции сопровождались созданием новых версий немецкой истории, изображавших Третий рейх не расовым, а классовым государством. Отсюда делался вывод о том, что приписываемая евреям склонность к наживе делает их самих ответственными за собственное уничтожение. Интересно, что Хорст Малер — левый адвокат, связанный с группой Баадера — Майнхоф — со временем ушел к ультраправым и в конце концов был осужден за отрицание холокоста.

Во Франции, напротив, многие левые радикалы были евреями, а само это слово — juif — стало важной частью словаря «людей 68-го». В Париже демонстранты хором скандировали, якобы отвечая на антисемитские оскорбления в адрес Кон-Бендита: «Все мы — немецкие евреи» («Nous sommes tous les juifs allemands»). Автобиография Пьера Гольдмана была названа «Мрачные воспоминания польского еврея, родившегося во Франции» ( Souvenirs Obscurs d'un Juif Polonais Né en France ). Во Франции ремарки об иудаизме обычно были призваны напомнить о вишистском прошлом — мало кто из говоривших на эту тему был религиозным человеком или сторонником Израиля. Во французской левой среде антисионизм редко переходил в антисемитизм — отчасти из-за того, что в рядах французских правых постоянно встречались антисемиты. Более того, некоторые левые французские евреи в 1968 году уже понемногу вступали на путь, который в итоге привел их к сионизму и/или к ортодоксальной религиозности. Ален Жейсмар, один из основателей троцкистской «Пролетарской левой», назвал своего первого сына, родившегося в 1973 году, Пьером в честь Пьера Оверни, маоистского активиста, убитого в 1972 году охранником завода Renault. Но второго сына, родившегося в 1980 году, он назвал Эли, отметив тем самым возвращение к еврейским корням. Еще более впечатляющим было превращение Бенни Леви (он же Пьер Виктор), товарища Жейсмара, египетского еврея и зловещего «серого кардинала» французского маоизма, который в 1970-е обратился к иудаизму и в конечном счете сделался раввином в Иерусалиме.

В 1972 году во время Олимпиады в Мюнхене боевики из палестинской организации «Черный сентябрь» напали на израильскую команду, часть спортсменов убив, а часть взяв в заложники. Это событие раскололо левых радикалов. «Черный сентябрь» призывал к освобождению как лидеров «Фракции Красной Армии», так и палестинских заключенных в Израиле. Однако многих возмутило то, что жертвы нападения были выбраны по национальному признаку. И Леви, и Жейсмар осудили атаку: возможно, это событие повлияло на их решение распустить «Пролетарскую левую», принятое год спустя.