Виталий Познахирев - Оттоманские военнопленные в России в период Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.

Сходные описания можно встретить и в отношении штаб- и обер-офицеров. при этом основное внимание современники обращали на предметы их гражданской одежды, называя в числе таковых: «модные дипломаты и фуражки», «белые летние пиджаки», «русские суконные картузы» и пр. В других случаях просто указывали, что офицеры «хорошо одеты» и даже: «разоделись теперь франтами» [257].

Правда, справедливости ради надо признать, что «франтами разоделись» далеко не все. А поскольку отечественный законодатель не предусмотрел никакого контроля за реализацией офицерами своего «права на свободу обмундирования», некоторая их часть, руководствуясь какими-то своими соображениями, не пожелала обновлять в плену гардероб и после войны вернулась на родину в старых, оборванных и засаленных мундирах, что вызвало в турецком обществе недоумение и критику в адрес Петербурга, а в конечном счете — нанесло определенный ущерб репутации России [258].

В правовом регулировании медико-санитарного обеспеченияосманов мы выделяем три следующих уровня:

а) Женевскую конвенцию от 10 (22) августа 1864 г. «Об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях» (ч. 1 ст. 6) и корреспондирующие ей требования «положения» (§ § 44 и 53), согласно которым военнопленные и «семейства их» получают медицинскую помощь в лечебных учреждениях военного и гражданского ведомств наравне с российскими военнослужащими и членами их семей.

б) Нормативные правовые акты, регламентирующие порядок и правила оказания медицинской помощи нуждающимся (в т. ч. военнослужащим и членам их семей) в российских лечебных учреждениях («Врачебный устав» (1857 г.), «Устав о земских повинностях» (1857 г.), отдельные правовые установления военного министерства и МВД.

в) Подзаконные нормативные правовые акты, разработанные и принятые в 1877–1878 гг. в целях конкретизации и детализации порядка и правил оказания медицинской помощи именно турецким военнопленным, а также членам их семей (приказы, циркулярные указания и иные организационно-распорядительные акты, исходящие от органов, учреждений и должностных лиц Военного министерства, МВД, городского и сельского общественного управления, РОКК, межведомственных комиссий и пр.).

Реализация обозначенного выше комплекса нормативно-правовых актов обеспечивалась системой лечебных учреждений, включавших в себя:

1) Госпитали военных округов, лазареты при местных батальонах и иные военно-врачебные заведения (обычно турки размещались здесь в отдельных помещениях, но иногда и в одних палатах с российскими военнослужащими).

Пункты 6 и 7 Приказа Смоленского уездного воинского начальника от 25 февраля 1878 г. № 56 о перемещении российских и турецких нижних чинов (ГАСО. Ф. 86. Оп. 1. Д. 16. Л. 182)

2) Губернские и уездные земские больницы (при невозможности госпитализировать пленного в военно-врачебное заведение), а равно больницы приказа общественного призрения (в тех регионах, где в 1877–1878 гг. отсутствовали земские учреждения).

3) Госпитальные или лазаретные отделения, организованные непосредственно в занимаемых пленными казармах.

4) Общественные и частные здания, арендованные городскими (уездными земскими) управами и переоборудованные под временные лазареты для военнопленных.

5) Специальные «турецкие» госпитали (например, в одном только Тирасполе было развернуто 2 госпиталя, в общей сложности на 1 230 коек) [259].

Как видно из приведенного перечня, османы получали медицинскую помощь практически в тех же лечебных учреждениях, что и российские военнослужащие. Вместе с тем пленные, по понятным причинам, не госпитализировались в лазареты и больницы, основанные для воинов русской армии христианской церковью, органами местного самоуправления, сословными, профессиональными и иными общественными организациями, отдельными физическими лицами и т. п. Речь в данном случае идет о лечебных учреждениях Общества Красного Креста, Славянского комитета, Русского дамского общества, Евангелического общества, а также о госпиталях, открытых при архиерейских домах и монастырях, в помещичьих имениях и т. д., и т. п.

Помимо собственно лечения, медико-санитарное обеспечение османов включало в себя и комплекс профилактических мероприятий, в числе которых можно назвать:

— регулярные осмотры пленных, направленные на выявление лиц с признаками заболеваний;

— вакцинацию турок, не имеющих прививки от оспы (только по желанию прививаемого);

— установление запрета на совершение пленными обряда омовения на открытом воздухе в зимнее и холодное время (запрет этот больше напоминал рекомендацию и, во избежание конфликтов на религиозной почве, соблюдался далеко не строго, тем более, что омовение в жилых помещениях вело к повышению в них влажности и появлению плесени и грибка, со всеми вытекающими отсюда последствиями);

— организацию прогулок пленных (обычно группами по 10–30 чел.), по улицам населенного пункта или, по крайней мере, во дворах занимаемых ими казарм (только в благоприятную погоду) [260].

— регулярное проветривание занимаемых турками помещений.

К сказанному необходимо добавить, что систематический контроль за состоянием здоровья пленных осуществляли члены уже неоднократно упоминаемой нами Комиссии С. П. Голицына, военно-медицинские инспектора военных округов, губернские и земские врачебные инспектора, а также иные должностные лица системы органов Главного военно-медицинского управления военного министерства и медицинского департамента МВД.

Что же касается недостатков в медицинском обеспечении османов, то в числе таковых необходимо назвать нехватку как врачебного персонала, так и коечного фонда, особенно в уездных городах. Например, в Луге Петербургской губ. после мобилизации остался всего один врач (он же судебный и полицейский), а земская больница зарезервировала для пленных лишь 15 коек. В свою очередь, в г. Грязовец Вологодской губ. врачи не смогли сделать и этого, почему заранее предупредили воинского начальника, что «в случае заболевания имеющих прибыть в гор. Грязовец турок, они в Грязовецкую земскую больницу для излечения приниматься не будут».

В других регионах ситуация выглядела ничуть не лучше [261].

Однако самой острой проблемой являлся, пожалуй, «языковой барьер», создававший медперсоналу «значительные затруднения при исследовании больных турок» [262]. И если в местах расквартирования османов вопрос с переводчиком еще удавалось хоть как-то разрешить, то подобрать такового для лечебного учреждения (особенно — обслуживающего пленных из числа инфекционных больных), по понятным причинам, было практически невозможно. В этой связи в медицинских кругах неоднократно поднимался вопрос о скорейшем издании специального разговорника, который облегчил бы лечение пленных. Одно время говорили даже, что подобный разговорник уже появился в госпиталях и лазаретах киевского военного округа. Но в действительности все это оказалось не более чем слухом.