Виталий Познахирев - Оттоманские военнопленные в России в период Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.

Перечисленные выше недостатки в какой-то мере затрудняли эффективное трудовое использование пленных. Но в куда большей степени его затрудняли факторы социально-экономического характера, в числе которых считаем необходимым выделить следующие:

а) Несмотря на беспрецедентные масштабы мобилизации 1877–1878 гг., Россия не испытывала заметного недостатка в рабочей силе, особенно неквалифицированной. Последнему способствовало, с одной стороны, то, что в период «от покрова до апреля» (совпавшего по времени с самым масштабным поступлением в страну пленных) отечественный рынок труда традиционно пополнялся крестьянами-отходниками, а продолжительность светового (т. е. «рабочего») дня, напротив, оставалось минимальной. С другой стороны, в условиях войны распорядители бюджетных средств всех уровней стали относиться к расходам с «крайней бережливостью, ограничивая их самыми неотложнейшими потребностями» и фактически «замораживая» все те проекты, которые казались им второстепенными.

б) Значительная часть российских работодателей не торопилась нанимать на работу турок, поскольку это было связано с необходимостью: каждодневно преодолевать «языковой барьер», пытаясь разъяснить пленным, что им надлежит сделать; обеспечивать османов инструментами за собственный счет; вынужденно участвовать в решении вопросов, связанных с их охраной и питанием; устранять возможные конфликты между русскими и турецкими рабочими, и вообще иметь дело с людьми, чьи трудовые качества представлялись им не вполне ясными, и от которых, по опыту Крымской войны 1853–1856 гг., они ожидали скорее полного или частичного отказа от работ, нежели высокой производительности труда.

в) Хотя турецкие военнопленные получали заработную плату на уровне российских рабочих (от 15 коп. до 50 коп. в день в зависимости от сложности и продолжительности работ), в массе своей они не проявляли особого стремления куда-либо трудоустроиться. Одни просто не видели в этом необходимости. Другие принципиально не желали производить обязательные отчисления в российскую казну от ½ до ⅔ своего заработка, тем более, что в отдельных пунктах интернирования турки не всегда получали даже те деньги, которые подлежали выдаче им на руки, т. к. воинские начальники использовали их на оплату услуг бани, закупку мыла, белья, лопат, метел, на вознаграждение переводчику и т. п. [271]

Однако самым серьезным препятствием на пути эффективного использования трудового потенциала военнопленных стала, по нашим оценкам, низкая организацией управления их трудом. сказанное мы аргументируем следующим:

1) Ни в предвоенный период, ни на начальном этапе войны в России не было составлено никаких перспективных планов или хотя бы предварительных прогнозов применения труда османов (первые такие попытки отмечены лишь на исходе октября 1877 г.), а авторы «Положения» вынуждены были позднее признавать, что даже они не располагали данными о том, существуют ли вообще «какие-либо государственные работы, на которые можно бы было обратить пленных» [272].

2) Несмотря на то, что, по смыслу § 39 «Положения», ответственность за трудоустройство османов законодатель возложил непосредственно на Военное министерство, единственное, что названный орган в данном отношении предпринял, это обратился за содействием к МВД и МПС, а также предписал командующим военными округами «не оставить зависящим распоряжением к тому, чтобы начальники частей местных войск округа, при которых состоят команды турецких военнопленных, озаботились приисканием для них соответственных работ за условленное вознаграждение» [273].

Вместе с тем военное ведомство:

а) Фактически уклонилось от использования труда пленных даже в частях собственного министерства, в первую очередь, входящих в структуры главного инженерного и главного интендантского управлений.

б) Не предприняло серьезных попыток установить взаимодействие между командующими военными округами и губернскими воинскими начальниками, с одной стороны, и соответствующими органами гражданского управления, с другой. К примеру, изложенное выше требование о «приискании» для военнопленных «соответственных работ» командующий войсками московского военного округа получил еще в первых числах сентября 1877 г., но до сведениях глав губерний, территориально входящих в округ, довел почему-то лишь… три месяца спустя [274]. Не менее характерным нам представляется и то, что МПС даже на исходе декабря 1877 г. не располагало данными о пунктах расквартирования турок и — хуже того, запрашивало их почему-то… в МВД, а не у Военного министра. Здесь мы уже не говорим о том, что тогда же, на исходе декабря, многие потенциальные работодатели не имели ясного представления о порядке и правилах «получения» пленных [275].

Циркулярное письмо Директора департамента полиции губернаторам от 3 декабря 1877 г. о трудовом использовании пленных на объектах железнодорожного транспорта (ГАКО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 2346. Л. 51)

в) Возложило основную ответственность за «приискание» для пленных работ на уездных воинских начальников, хотя ограниченные возможности последних не вполне соответствовали масштабам данной задачи.

г) Не сумело своевременно обеспечить бо́льшую часть пленных зимним обмундированием, что сделало практически невозможным выполнение ими работ вне помещений вплоть до весны 1878 г. В этой связи достаточно типичным выглядит следующее отношение Управляющего Оренбургской железной дорогой инспектору той же дороги от 13 марта 1878 г.: «употребление турок на работу в зимнее время представляло существенные неудобства; их плохая одежда, в особенности неимение рукавиц, отчего руки у них постоянно мерзли и работа была для них затруднительна (так в тексте — В.П.)» [276].

В создавшихся условиях инициативу трудоустройства турок фактически приняли на себя, отчасти, глава МПС генерал-адъютант К. Н. Посьет, но, главным образом, министр внутренних дел генерал-адъютант А. Е. Тимашев. Последний неоднократно и небезосновательно утверждал, что занятие пленных «государственными, общественными и даже частными работами было бы весьма полезно и желательно. Полезно потому, что часть заработанных ими денег <���…> подлежит к обращению на возмещение расходов казны по их содержанию, а желательно в том отношении, что могло бы служить предупреждением нарушения со стороны военнопленных спокойствия и безопасности жителей, ибо, <���…> пребывая в праздности, они весьма легко могут поддаться на различного рода проступки и даже преступления» [277].