Виталий Познахирев - Оттоманские военнопленные в России в период Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.

От горожан не отставали и сельские жители. в частности, в Шлиссельбургском уезде Петербургской губ. крестьяне жертвовали в пользу пленных «рубахи и порты», а обитатели сел, мимо которых большая партия турок в разгар зимы следовала пешим порядком из Нижнего Новгорода в Вятку (около 600 км), «из сострадания давали им рубашки (у многих их почти совсем не было), обувь, а иногда и полушубки» [338].

Характерно, что благотворительная деятельность отнюдь не ограничивалась периодами эвакуации пленных и их обустройства на новом месте, а продолжалась на протяжении многих месяцев. Так, в Самаре уже в феврале 1878 г. в дни празднеств по случаю заключения Сан-Стефанского мирного договора, городские власти направили в казармы пленных «в достаточном количестве белый хлеб, чай, сахар и табак». Тогда же в г. Вязники Владимирской губ. крестьяне, приехавшие на базар и узнавшие здесь об окончании войны, «стали приглашать турок в трактиры и харчевни для угощения, напоминая туркам, что «русские зла не помнят». Даже в июне 1878 г. Волоколамский уездный воинский начальник констатировал, что со дня водворения в городе турецких военнопленных «обыватели города и уезда <���…> позволяли себе и позволяют в настоящее время днем и вечером посещать турок в их квартирах с предложением угощения чаем и всякой закуской» [339].

Само собой разумеется, что рассматриваемая благотворительность была присуща россиянам самого разного возраста, социального положения и вероисповедания. Так, в декабре 1877 г. житель Симферополя генерал-майор в отставке Батыр Челеби муфти-заде (Муфтизаде) «и многие другие почетные и зажиточные лица из мусульман» получили, в ответ на свое ходатайство, высочайшее разрешение «взять на поруки и полное содержание женщин с их семействами» в количестве около 30 человек, плененных 13 декабря 1877 г. в Черном море при захвате пароходом «Россия» турецкого судна «Мерсина» [340]. В свою очередь, житель еврейского местечка Свислочь Минской губ. Шмария Левин, которому на момент описываемых событий было не более 10 лет, позднее вспоминал, как он и его сверстники «набивали карманы кусочками белого хлеба и пригоршнями риса и относили все это туркам. И не было случая, чтобы кто-нибудь из них отказался от наших маленьких подарков» [341].

Не осталась в стороне от нужд пленных и Русская православная церковь. К примеру, на исходе 1877 г. по решению главы Черниговской епархии, одобренному святейшим синодом, для турок, прибывающих в г. Козелец с Кавказского ТВД, было выделено в качестве казармы одно из зданий, принадлежащих архиерейскому домоуправлению [342].

Впрочем, последнее событие вряд ли можно считать чем-то из ряда вон выходящим, т. к., начиная уже с конца XVII столетия, православная церковь неоднократно предоставляла свои помещения пленным османам, хотя, конечно же, не слишком охотно и, как правило, «по рекомендации» светской власти [343]. Свои пределы имело и сочувствие россиян к «несчастным», что подтверждается, в частности, следующим донесением Черниговского губернатора Министру внутренних дел от 7 апреля 1878 г.: «вследствие повреждений на линии Либаво-Роменской железной дороги по распоряжению Заведующего передвижением войск 25 прошедшего марта были присланы в гор. Конотоп 12 чел. военнопленных турок. Так как присылка пленных в Конотоп не предполагалась, то, за неимением подготовленного помещения, турки были размещены в домах обывателей, причем последние взяли на себя обязанность и кормить их. По прибытию турки до такой степени оказались грязными и пораженными накожными болезнями, что домохозяева, у которых они были размещены, принужденны были перейти из своих домов в сараи и гумна, а затем явились с просьбой о выводе от них постояльцев» [344].

IV. Турки демонстрировали в плену ничуть не меньше «такта и приличия», чем россияне. Характерно, что применительно к исследуемому периоду, нам не удалось обнаружить ни одного достоверного факта проявления османскими пленниками даже банального бытового высокомерия, а тем более вызывающей убежденности в собственной исключительности, хотя и то, и другое было им далеко не чуждо еще в период Крымской войны 1853–1856 гг. да и всех прежних русско-турецких вооруженных конфликтов. напротив, с первых минут нахождения на русской земле османы выказывали полнейшую лояльность к своим победителям, а общий для них стиль поведения как нельзя лучше характеризует донесение Тамбовского губернатора Министру внутренних дел от 6 августа 1877 г. о прибытии в регион 500 пленных: «Турки в высшей степени были покорны, тихи, молча высадились из вагонов и перешли в казармы в полном порядке» [345].

В дальнейшем этот стиль не претерпел никаких существенных изменений вплоть до возвращения пленных на родину, что отражено и в служебной переписке тех лет, и в мемуарной литературе и, особенно, в материалах отечественной периодической печати:

— «Все это видный и, кажется, довольно добродушный народ» ( г. Орел , июль 1877 г.).

— «По настоящее время случаев беспорядка и буйств между военнопленными не было» ( г. Ревель , январь 1878 г.).

— «Пленные ведут себя скромно; офицеры свободно гуляют по городу, и ни о каких беспорядках не слышно» ( г. Рыбинск , февраль 1878 г.).

— «население относится к пленным добродушно, да и сами турки не подавали повода к нареканию» ( г. Рязань , февраль 1878 г.).

— «Пленные турки, вероятно, скоро оставят Минск, где, впрочем, должно сказать правду, жили они тихо, смирно, безукоризненно» ( г. Минск , март 1878 г.).

— «Пленные турки живут у нас смирно, о них и не слышно» ( г. Ливны Орловской губ ., май 1878 г.).

— «турки ведут в Волоколамске тихую и скромную жизнь и вообще отзывы о них безупречные» ( г. Волоколамск Московской губ ., июнь 1878 г.).

— «Тут много пленных турок, они гуляют себе свободно по городу и делают нам исправно «саламалек». ими очень довольны» ( г. Псков , июль 1878 г.).

— «Год назад турки приняты были весьма недружелюбно всем почти мужским населением; теперь же как турки успели сблизиться с калужанами, так и последние с ними» ( г. Калуга , июль 1878 г.).

— «Военнопленных турок у нас в настоящее время проживает до 70 человек с шестью офицерами. Все они из Плевненской армии Османа-паши, ведут себя очень хорошо» ( г. Богородск Московской губ ., июль 1878 г.).

— «Они целый год своего пребывания в Суздале вели себя так чинно, деликатно, что обратили на себя внимание нашей интеллигенции. И действительно, ни один суздалец не может упрекнуть пленников в неприличном поведении» ( г. Суздаль Владимирской губ ., июль 1878 г.).

— «Вообще, турки ведут себя у нас безукоризненно» ( г. Духовщина Смоленской губ ., июль 1878 г.).

— «Наше простонародье относится к ним очень сдержанно. Хотя в Ивановском масса рабочего люда, однако столкновений с пленными никаких не было» ( с. Ивановское Шлиссельбургского уезда Петербургской губ ., август 1878 г.).