Валентин Черный - Куликовская битва. Запечатленная память

«Грехи» новгородцев не прекратились после заключения Яжелбицкого мира. Буквально через год в Литву за поддержкой обратился новгородский посланник Иван Лукинич Щока. Чтобы противопоставить московскому княжеству Литву, Щока договорился с королем Казимиром IV о передаче литовскому князю Юрию Семеновичу новгородских пригородов: Русы, Ладоги, Корелы, Орешка, части Копорья и Яма [507] ПСРЛ. Т. 16. СПб., 1839 (Летопись Авраамки). С. 198–200. .

Опасения новгородского летописца по поводу предстоящих «казней Божиих» имели под собой вполне реальные причины. Признание летописца в «грехах», думается, выдает его несогласие с антимосковской политикой новгородского правительства его времени.

Пожалуй, наиболее заметным сторонником сильной великокняжеской власти в Новгороде того времени был игумен Клопского монастыря Михаил Клопский. Опираясь на его высказывания, можно увидеть отражение взглядов сторонников промосковской ориентации. Михаил Клопский протестует против приглашения на Новгородский стол литовского князя. «То у вас не князь — грязь!» — говорит он посаднику Немиру о претенденте на новгородское княжение. Он же предсказывает уже изгнанному из Галича Дмитрию Шемяке скорую смерть, предвидит приближающееся падение новгородской независимости. Приведенные примеры носят характер не столько религиозного, сколько политического предвидения.

Чтобы лучше понять истоки политических взглядов Михаила Клопского, чрезвычайно важно обратить внимание на его происхождение. Неясный до последнего времени вопрос о личности Клопского старца получил свое разрешение в специальном разыскании В. Л. Янина. Увлекательный поиск переносит нас в Москву эпохи Куликовской битвы. Сестра Дмитрия Донского Анна выходит замуж за знаменитого воеводу Дмитрия Волынского. В результате этого брака и появился на свет будущий новгородский предсказатель. Новые политические веяния в начале XV в. привели в монастырь Дмитрия Михайловича Боброка-Волынского, его жену Анну и сына, который принял постриг под именем Михаила. Унаследовав от отца убежденную преданность идеям единого Русского государства, Михаил Клопский продолжил пропаганду этих идей на новгородской земле. Как звенья одной цепи предстают перед нами в личностях отца и сына битва за независимость Руси и политическая борьба за ее единство [508] См.: Янин В. Л. К вопросу о происхождении Михаила Клопского // Археографический ежегодник за 1978 г. М., 1979. С. 52–61. .

Связь решающих военных сражений с процессом объединения русских земель подчеркивается в некоторых списках повести о походе Ивана III на Новгород в 1471 г. Конфликт великокняжеской власти и Новгорода обострился до предела после приезда 8 ноября 1470 г. в столицу феодальной республики литовского князя Михаила Олельковича, выпрошенного новгородцами «ис королева руки» Казимира IV.

Кампания 1471 г. рассматривалась Москвой как важное историческое и государственное мероприятие. Поэтому Иван III был благословлен на этот поход митрополитом «всея Руси» Филиппом, а также получил благословение и «от всех епископ земля своея и от всех священник». Выход войск из Москвы не случайно был приурочен к 20 июня, дню памяти Мефодия Патарского, в «Откровении» которого говорится о «казнях Божиих» за грехи. Тем самым подчеркивалась богоугодность вооруженного выступления против «отступников» — новгородцев.

Чтобы показать историческое значение покорения Новгорода, создатель «Повести…» обратился за сравнениями к Куликовской битве. По его словам, великий князь Иван III «… вооружився на противныа, якоже преже и прадед его благоверный великий князь Дмитреи Иванович на безбожного Мамая и на богомерзкое того воиньство татарское…» [509] ПСРЛ. Т. 25. С. 287. . Победа москвичей на реке Шелонь 1471 г. была увенчана договором, подтверждавшим Яжелбицкий мир [510] См.: Черепнин Л. В . Русские феодальные архивы ХIV — ХV вв. М., 1948. Ч. 1. С. 369–373. , а несколько лет спустя, после военной блокады Новгорода 1478 г., навсегда умолк вечевой колокол — символ независимости древнего города.

Прямая зависимость военной мощи Руси от единства ее земель диктовала необходимость ликвидации самостоятельности крупных уделов. Наряду с многолетними усилиями Москвы, направленными на присоединение Новгорода, в 60-х — первой половине 70-х годов ведется борьба за включение в состав Руси Ростова и Ярославля. Объединив под своей властью значительную часть русских территорий, Иван III бросил вызов Большой Орде: со второй половины 70-х годов, похоже, была прекращена выплата дани. Более определенно на этот счет высказывается Вологодско-Пермская летопись, где приводятся слова якобы хана Ахмата, упрекавшего великого князя в том, что он «выхода» не давал девять лет [511] ПСРЛ. М.; Л., 1959. Т. 26 (Вологодско-Пермская летопись). С. 265. . Несмотря на преувеличение срока невыплаты дани, именно этот вопрос имел в отношениях Ахмата и Ивана III ключевое значение.

К этому времени отношения с Большой Ордой приобрели своеобразный характер. Неудачные вылазки отрядов на «украинные» русские земли в 60-х — начале 70-х годов сменились во второй половине 1470-х годов на мирные посещения русских городов с целью торгового обмена. В 1474 г. из Орды на Русь прибыли 600 татар «пословых» во главе с послом Кара Кучуком, которые привели с собой свыше 3200 купцов «с коньми и со иным товаром». Поражает размах торговой сделки: одних коней «продажных было с ними более 40 тысяч…» [512] ПСРЛ. Т. 25. С. 302. . Подобное мероприятие, правда, в несколько меньших масштабах, повторилось через два года [513] Там же. С. 308–309. . Столь крупный товарооборот, продолжавшийся несколько лет, мог явиться результатом договора, регулировавшего отношения между Русью и Большой Ордой. К этому выводу склоняет и тот факт, что в эти годы в русских летописях не зафиксированы случаи ордынских вторжений. Правда, уже со вторым «торговым» посольством от хана Ахмата пришел вызов Ивана III в Орду, но попытка хана Большой Орды продиктовать великому князю свои условия не удалась. Иван Васильевич так и не поехал в ханскую ставку. Летом 1480 г. Ахмат начал военный поход на русскую землю.

Начало повествования об «Ахматовой рати» в русских летописях (великокняжеских сводах 1477 и 1479 гг.) удивительно напоминает описание Мамаева нашествия. Подобно Мамаю, Ахмат преследует далекоидущие цели: «… хваляся разорити святая церкви и все православие пленити и самого великого князя, якоже и при Батый было…» [514] См.: Назаров В. Д. Свержение ордынского ига на Руси. С. 38. . Для вторжения на Русь было выбрано время, когда «младшая братия» Ивана III — Борис и Андрей Большой, недовольные тем, что великий князь самостоятельно решает внутриполитические проблемы, вступили в переговоры с польским королем. «Во единой думе с Казимиром» был и Ахмат. Предательская позиция «братии» оборачивалась серьезной угрозой самостоятельности Русского государства.