Майкл Ходарковский - Степные рубежи России

Власти по-прежнему считали одной из важнейших своих задач предотвращение распространения ислама и препятствование мусульманским богослужениям. В 1756 году правительство внесло свой вклад в мрачную деятельность Конторы. Кроме мечетей, разрушенных в Казанской губернии, было уничтожено 98 из 133 мечетей в Тобольской провинции и 29 из 40 мечетей в Астраханской губернии [539] ПСЗ. Т. 14. № 10597. С. 608. .

Помимо серии указов, поощрявших крещение иноверцев, правительство использовало для той же цели российскую судебную систему, а также военную службу. Преступники, признанные виновными в мелких преступлениях и даже, с 1741 по 1760 год, в преступлениях, караемых смертной казнью, получали помилование, если обращались в христианство, в то время как нехристиане, принимавшие ислам, а также обращавшие их мусульмане несли тяжкие наказания. Рекруты-иноверцы, переходившие в христианство, освобождались от военной службы, а те нехристиане, которых забирали вместо них, оказывались в русской армии под дополнительным давлением со стороны священников, желавших их обращения [540] ПСПРЕП. Т. 1. 1741–1743. СПб., 1899. № 17. С. 21–22; № 70. С. 85; Т. 3. 1746–1752. СПб., 1912. № 1007. С. 83–85; № 1115. С. 200–202; № 4. 1753–1762. СПб., 1912. № 1735. С. 497–498; ПСЗ. Т. 11. № 8349. С. 369–370. .

Когда власти приняли решение формализовать процедуру обращения мусульман, за этим, вероятно, стояло желание избежать дипломатической конфронтации с Османской империей [541] Именно в это время положение христиан в Османской империи стало все сильнее заботить европейские государства. В ответ на это турки подняли вопрос о положении мусульман в Российской империи. . Указ 1750 года гласил, что иноверцев нельзя крестить, не получив от них предварительно добровольной письменной петиции. Формуляр петиции был подготовлен заранее, и в него было достаточно вставить свое имя. Проситель-мусульманин должен был заявить, что Мухаммед – «самый студный и лживый пророк и предтеча антихристов, тако ж и закон его (Коран или Алкоран названный) есть самый же лживый, богомерзкий же и богопротивный», и подтвердить, что он «с истинною совестию возжелал прияти ту христианскую спасительную веру и пребыти в ней до скончания моея жизни непоколебимо и непревратно». Формуляры, предназначавшиеся для язычников, были существенно короче: по всей видимости, было решено, что язычникам нет нужды долго проклинать своих идолов и восхвалять добродетели христианства [542] ПСПРЕП. Т. 3. 1746–1752. № 1174. С. 283–285; № 1193. С. 310–313. .

Доклады Конторы новокрещенских дел сообщали об обширном числе крестившихся: на 1747 год более 100 тысяч человек в Казанской губернии. Но между мусульманским и языческим населениями региона наблюдался резкий контраст. В 1763 году крестившиеся татары составляли около трети татарского населения губернии (13 615 крещеных и 35 079 мусульман), в то время как почти 95 % язычников – марийцев, мордвы, чувашей и удмуртов – были записаны как крещеные [543] История Татарии в материалах. С. 190–191. Цифры представляются сильно искаженными. В начале 1740‐х годов сообщалось, что крещеных в регионе всего 13 222 из 285 464 нехристиан. См.: Лука Конашевич. С. 233. . Драконовские законы, награждавшие неофитов за счет их мусульманских сородичей, могли привести лишь к растущему недовольству миссионерской деятельностью. На протяжении XVII и XVIII веков мусульмане – татары и башкиры – не раз восставали. Вместе с другими нехристианами они сыграли важнейшую роль в двух крупнейших народных восстаниях России – Степана Разина в начале 1670‐х и Емельяна Пугачева сто лет спустя [544] В ходе восстания Разина нехристианское дворянство встало на сторону повстанцев. См.: Khodarkovsky М. The Stepan Razin Uprising: Was It a «Peasant War»? P. 13–17. В ходе восстания Пугачева нехристиане вновь с яростью обрушились на церковных деятелей, убив 132 из них только в Казанской земле. См.: Можаровский А. Изложение хода миссионерского дела. С. 98. .

Нет ничего удивительного в том, что обращение в христианство в результате насилия или в надежде на подарки обычно не оказывалось искренним. Чиновники сообщали, что иноверцы действительно крестились добровольно, но делали это с целью избежать наказания за свои преступления [545] РГАДА. Ф. 248. Оп. 113. № 257. Л. 5. . Местные священники жаловались, что, поскольку Контора не вела поименный реестр крестившихся, сложно было проследить за иноверцами, которые могли прийти окреститься несколько раз с целью получить награду. В 1757 году власти приказали отправлять тех, кто крестился более одного раза, на каторжный труд в монастыри. Кроме того, миссионеры докладывали, что новые христиане не впускают проповедников в свои деревни и дома, заявляя, что правительство их от этого освободило. Они даже угрожали избить священников, если не получат наград, которые, как считали новые христиане, принадлежат им по праву [546] Лука Конашевич. С. 239–240, 469–470; ПСПРЕП. Т. 4. 1753–1762. СПб., 1912. № 1550. С. 291. . В середине XVIII века стало ясно, что миссионерская деятельность в России несет в себе существенные изъяны, о чем свидетельствовали чрезмерное применение силы Конторой новокрещенских дел, жалобы церковных деятелей и новых христиан друг на друга, а также масштабность и фиктивность результатов обращения в православие.

В апреле 1764 года императрица Екатерина II поручила правительству издать указ, который ознаменовал собой начало периода самого толерантного отношения к иноверцам с середины XVI века. Кроме того, указ положил конец 24-летнему существованию Конторы новокрещенских дел. Теперь новые христиане находились под управлением того же гражданского и религиозного управления, что и все другие государственные крестьяне в России. Миссионерская деятельность должна была продолжаться в форме образования нехристиан. С этой целью указ предусматривал, что проповедники с годовым жалованьем 150 рублей будут отправляться нести Евангелие, не применяя никакого принуждения, а школы для новых христиан будут продолжать учить их детей. Правительство признавало, что число новообращенных стало столь велико, что те, кто крещения не принял, уже не в силах нести на себе бремя выплаты налогов и предоставления рекрутов за своих крещеных собратьев. Поэтому неофиты по-прежнему получали трехлетнее освобождение от налогов, но другие награды были сокращены. Каждому новокрещеному вручались икона и крест, а также расписка, которая позволяла получить налоговые льготы по истечении периода полного освобождения от налогов [547] Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи: Царствование Екатерины Алексеевны: В 3 т. СПб., 1910–1915. Т. 1. 1762–1772. № 176. С. 217–218. .

Религиозная терпимость Екатерининской эпохи была обусловлена не только просвещенностью императрицы, но и ее прагматизмом. Проведение реформ, присоединение крымских и польских территорий, импорт немецких колонистов – все это требовало толерантности в отношении нехристианских подданных расширяющейся империи. Теперь, когда военное превосходство России над соседними исламскими государствами уже не подлежало сомнению, Петербург прибег к новому подходу, добиваясь лояльности своих мусульманских подданных не принуждением и не дискриминационными законами, а толерантностью и сотрудничеством с исламским духовенством. Миссионерская деятельность продолжалась, но в основе ее лежала теперь не сила, а обучение Евангелию [548] Признание религиозных различий среди собственных подданных не мешало России считать себя защитницей всех православных христиан. Поэтому через четыре года после победы над Крымом, в 1774 году, российское правительство настояло на переселении из Крыма всех живших там христиан. Крымский хан неохотно передал России более 31 тысячи христиан; см.: Соловьев С. М. История России. Т. 15. С. 235. В Кючук-Кайнарджийском мирном договоре 1774 года была статья, которая в конечном счете привела к признанию права России на покровительство православным христианам на территории Османской империи. Впоследствии это условие стало оправданием для притязаний Российской империи на значительную часть европейской территории, находившейся под властью султана; см.: Alexander J. T. Catherine the Great: Life and Legend. New York: Oxford University Press, 1989. P. 141. .