Чарльз Рууд - Фонтанка, 16: Политический сыск при царях

Говоря о причинах всеобщей стачки, Лопухин отметил, что первыми прекратили работу водители и кондукторы трамваев. Многие рабочие, которые пользовались общественным транспортом, «стали лицом к лицу со стачкой… все испытали на себе ее влияние». Через них в свою очередь протест распространился дальше. Под влиянием общего настроения предприятия одно за другим примкнули к стачке.

Лопухин предполагал, что некоторые рабочие не разделяли общих настроений. Он обвинял градоначальника генерала Арсеньева в том, что тот не сумел «выработать какую-либо систему к ограждению труда тех, кто желал его продолжать». Вместо этого Арсеньев предпочел оставаться в стороне, а после окончания стачки отказался привлекать дополнительные силы полиции, ограничившись лишь временным задержанием основных подстрекателей. Лопухин вспоминал, что, приехав в конце июля, он застал Арсеньева «в состоянии полной растерянности». В докладной записке Лопухин обвинял местные власти в небрежении, чуть ли не в некомпетентности и осуждал совершенное безразличие хозяев к насущным нуждам рабочих. Давая ход старой неприязни между своим министерством (Министерством внутренних дел) и его главным соперником, он обвинял Министерство финансов, возглавляемое С.Ю. Витте, в недостаточно добросовестном инспектировании фабрик. Не выражая прямо своего несогласия со взглядами Витте, который в кампании за экономический рост основную ставку делал на промышленников, Лопухин утверждал, что невыносимые условия работы сделали стачку неизбежной. Стихийные выступления русских рабочих внушали Лопухину и его коллегам в министерстве еще одно опасение. Запрет на создание профсоюзов, позволявших предъявлять требования хозяевам посредством коллективного договора, оставлял рабочим лишь одного защитника — правительство, которое до сих пор совершенно равнодушно относилось к их нуждам.

В 1903 г. в России произошла вспышка антисемитских выступлений, привлекших внимание всего мира. Лопухин понимал, что погромы не только подрывают социальную и политическую стабильность России, но и вредят ее репутации в глазах правительств других стран. Внешняя торговля и иностранный капитал, в котором был заинтересован Петербург, явно ставились под удар антисемитскими выступлениями. В то лето после расследований в связи с одесской июльской стачкой Лопухин поехал во Францию. В сентябрьском письме Зубатову из Парижа он спять затрагивает еврейский вопрос. Упоминая о недавних выступлениях против евреев в Англии, он опасался, что известия об антисемитизме на Западе вызовут еще более яростные вспышки антисемитских настроений в России — «хотя бы в прессе». Решение внутренних проблем станет тогда «еще более сложным» [358] Лопухин — Зубатову, 25 сентября 1903 г. // Казьмин Б.П. С.В. Зубатов и его корреспонденты. М., 1928. С. 39. .

Лопухин сообщал, что чтение еврейской истории заставляет его смотреть в будущее со страхом, так как от евреев он не ожидает «ничего», и на благосклонность к ним Петербурга также рассчитывать не приходится, несмотря на острую необходимость урегулировать этот вопрос. Не более успокаивающими были и свидетельства некоего «внешнего» осведомителя о том, что евреи якобы управляют тайной международной организацией, которая появилась и в России, — масонским орденом. Если в Европе масоны скорее всего оказывали революционерам лишь финансовую поддержку, Лопухин ожидал, что в России они непременно «перейдут к действию». Даже борясь против погромов и дискриминации евреев, Лопухин призывал полицию помнить о жидомасонском заговоре, стремящемся свергнуть самодержавие [359] Об этом свидетельствует позиция Лопухина во время работы комиссии Оболенского в 1904 г. (Judge E.H. Op. cit. Р. 214). . (При этом через три года Лопухин не согласится с Витте, утверждавшим, что за действиями и требованиями евреев стоит специальная организация.)

Кроме постоянных волнений по так называемому еврейскому вопросу, кроме эксплуатации рабочих была и другая проблема, решение которой отвлекало Лопухина от проведения в жизнь намеченных реформ, — новый подъем революционного террора. Его жертвой, как отмечалось выше, стал министр внутренних дел Сипягин, а перед тем как Лопухина назначили директором Департамента полиции, было совершено покушение на харьковского губернатора. Через год террористы убили уфимского губернатора. Не случайно Плеве приказал забаррикадировать находящееся под охраной здание министерства и поселился в нем. Выходил он только в сопровождении вооруженной охраны. В июне 1904 г. террористы убили генерал-губернатора Финляндии, а через месяц, как читатель уже знает, пришел черед и Плеве.

Январские события 1905 г. обернулись новой трагедией — Кровавым воскресеньем. В безоружную демонстрацию, направлявшуюся к Зимнему дворцу в Петербурге, стреляли солдаты, а не полиция, но во главе нелегальной демонстрации (царь запретил подобные проявления протеста) шествовал отец Гапон, чьи связи с полицией и с самим Лопухиным были хорошо известны в правительственных кругах.

Последний удар обрушился на Лопухина в следующем месяце, когда был убит великий князь Сергей Александрович, дядя и шурин императора, командующий Московским военным округом. Незадолго до убийства Лопухин отказался выделить дополнительные средства из скудного бюджета своего ведомства на усиление охраны великого князя [360] Департамент полиции в 1892–1908 гг.: Из воспоминаний чиновника // Былое. 1917. Вып. 5–6 (27–28). С. 21. .

Убедившись, что он не может справиться со своими служебными обязанностями и провести намеченные реформы, Лопухин ушел в отставку. Многие, в том числе Медников, бывший при Лопухине главным сыщиком, полагали, что Лопухина вынудил уйти Д.Ф. Трепов, новый петербургский генерал-губернатор и товарищ министра внутренних дел, т. е. непосредственный начальник Лопухина. Выражая эту точку зрения, Медников также утверждал, что отставка была на руку Рачковскому, который помог «провести кампанию» против Лопухина [361] Медников — Зуеву, 30 июня 1905 // Казьмин Б.П. Указ. соч. С. 112. .

Из Петербурга бывший директор Департамента полиции был переведен в Ревель на должность эстляндского губернатора. Однако через год Лопухина снова вынудили уйти в отставку, и на этом закончилась его государственная служба.

Причиной ухода послужила всероссийская стачка в октябре 1905 г., которая захватила и Ревель. Лопухин рассказывал, что, когда встал ревельский газовый завод и потухли фонари на улицах, «подонки населения воспользовались темнотой улиц» и учинили беспорядки и нападения на людей. Не хватало полицейских, чтобы патрулировать улицы, и Лопухин обратился к ревельской городской думе с просьбой организовать народные милицейские отряды в помощь полиции. Когда обратились к рабочим, те поставили условие, что Лопухин не посадит за решетку их лидеров, как это сделал предыдущий губернатор во время стачки зимой 1905 г. Из разговоров с начальником губернского жандармского управления и прокурором Лопухин понял, что руководители предыдущей стачки до сих пор в тюрьме, хотя никаких официальных обвинений им предъявлено не было. На предложение их выпустить, что явилось бы «актом справедливости» и «гарантией общей безопасности от произвольных арестов», прокурор и начальник жандармского управления горячо запротестовали, говоря, что нельзя потакать «требованиям толпы» [362] Лопухин А.А. Отрывки из воспоминаний: По поводу «Воспоминаний» графа СЮ. Витте. М., 1923. С. 77. Витте слышал, как командующий войсками в Ревеле ругал Лопухина по приезде в Санкт-Петербург, обвиняя последнего в том, что он «из трусости крайне либеральничает и сдал власть революционерам» (Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 3. М-, 1960. С 85). .