Александр Борисов - Три века российской полиции

Я — крестьянин Владимирской губернии Шуйского уезда Семеновской волости деревни Харитоново, отбыв военную службу в полку, был принужден остаться на сверхсрочную службу вследствие недостатка и малого плодородия надельной земли. Затем, в 1886 году, я перешел на службу писарем в жандармское отделение на железной дороге, где вел переписку по строевой и полицейской части. Оторванный от сохи, получивший кое-какую грамотность по службе, я рад был тем грошам, которые в то время получал жандарм (15 рублей в месяц), я рад был потому, что мне не нужно было возвращаться в деревню и влачить полуголодную крестьянскую бедную жизнь.

Благодаря свержению старого режима, я стал свободным гражданином, но здесь передо мною встал вопрос о безработице. А я, как не имеющий никаких средств, кроме жены и трех детей, вследствие своего старческого возраста — 60 лет, обречен был на голодовку или нищенство. Но, к счастью для меня, господин начальник милиции пригласил меня, как хорошо знакомого с ведением дел канцелярии, своим секретарем, испросив предварительно разрешение Исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов, которые, не найдя ни одного темного пятна в моей прежней деятельности, решили меня принять на службу. Тогда я вздохнул свободно в «cвободной России» и от всей души благословил совершившийся переворот. Но, увы, радость моя оказалась непродолжительной. На съезде делегатов Юго-Восточных железных дорог в Воронеже решено было жандармов ни на какую службу на железной дороге не принимать, а поступивших ранее уволить, вследствие чего я был уволен. Читая газеты, я узнал, что все получили полную свободу, даже воры, грабители и уголовные преступники, которым просят забыть все их прежние преступления, принять их в свою среду и дать возможность, как свободным гражданам, жить честным трудом. А жандармам, из которых далеко не все, а только некоторые участвовали в подавлении восстания в 1905 году, не простили их поступка, и из-за кучки виновников должна страдать нас вся масса. Прослужив 32 года на железной дороге, я не внес никакого зла в общество, как в 1905 году, так и ранее.

Я покорнейше прошу, господин министр, не отказать в зависящем распоряжении о допущении меня на службу на железной дороге.

Бывший жандармский унтер-офицер, ныне крестьянин Иван Русаков.

27 мая 1917 года Ст. Лиски.

( Полиция России. Документы и материалы. — С. 375–376. )

Музей криминологии, 1919 г.

Последним министром внутренних дел Временного правительства стал Алексей Максимович Никитин (1876–1939). Он был членом партии меньшевиков, но видной роли в ней не играл. Жил в Москве, где получил известность как адвокат, защищавший интересы рабочих. На гребне Февральской революции 1917 г. рабочие избрали А. М. Никитина председателем Московского Совета рабочих депутатов; он стал одним из организаторов и первым начальником московской милиции, однако создать милицию, необходимую второму по значимости городу России, ему не удалось.

С июля 1917 г. А. М. Никитин — министр почт и телеграфов в правительстве А. Ф. Керенского, который рассчитывал на него как на министра, «свободного от партийных влияний».

Когда в августе 1917 г. провалился мятеж Верховного главнокомандующего генерала Л. Г. Корнилова, А. Ф. Керенский сформировал новый орган исполнительной власти — Директорию из пяти министров. Никитин, сохранивший пост министра почт и телеграфов, одновременно исполнял обязанности министра внутренних дел. Он много говорил о необходимости «подавления анархии в стране», создании «новой милиции». Накануне вооруженного восстания заявил, что правительство может подавить любые выступления.

После взятия Зимнего дворца в ночь с 25 на 26 октября 1917 г. был арестован вместе с другими министрами, но через три дня освобожден. Стал одним из создателей и руководителей подпольного Временного правительства.

В начале 1918 г. А. М. Никитин отказался от активной борьбы с советской властью, вошел в состав правления Центрального союза кооперативов. Как представитель этой организации был направлен в Ростов-на-Дону. Когда армия А. И. Деникина взяла Ростов, сотрудничал с белогвардейским правительством. В 1920 г. арестован советской властью и приговорен к пятнадцати годам лишения свободы. В 1921 г., в связи с окончанием Гражданской войны, амнистирован, работал в Центральном союзе кооперативов. По обвинению в антисоветской деятельности расстрелян в 1939 г.

При формировании милиции Временным правительством наиболее острые дискуссии вызывал вопрос о приеме в нее сотрудников прежней полиции. Еще 4 марта, на пике разгрома полицейских учреждений и ареста их сотрудников, Временное правительство рекомендовало представителям революционной власти на местах не арестовывать «не опороченных, добровольно явившихся к комиссарам Временного правительства чинов полиции». В МВД стали поступать просьбы от бывших сотрудников полиции о приеме их на службу в милицию. Седьмого марта в некоторых московских газетах было опубликовано письмо полицейских, содержавшихся в Бутырской тюрьме, на имя комиссара Временного правительства. «Оставленные на произвол судьбы растерявшимся нашим начальством, — писали они, — [мы] невольно были лишены возможности разделить радость по случаю освобождения России от порабощения»; в заключение письма выражалась надежда на то, что «запоздалое раскаяние будет принято залогом преданности новому правительству». В ряде газет, в частности в проправительственной газете «Утро России», близкой к кадетской партии, появились сообщения о том, что бывших полицейских принимать в милицию все-таки будут, но начальник московской милиции поспешил успокоить общественное мнение, заявив, что бывшие полицейские не станут сотрудниками новой милиции.

Позже, 15 и 21 марта 1917 г., министр внутренних дел Г. Е. Львов, отвечая на запросы с мест о возможности приема в милицию бывших полицейских, сообщил, что это «находится не в компетенции МВД, а зависит от решения губернских комиссаров Временного правительства».

В большинстве городов, и прежде всего Центральной России, прием на службу в милицию полицейских практически был невозможен. Объясняется это негативным отношением к бывшим полицейским местных властей, комиссаров Временного правительства и особенно Советов. Так, на заседании Комитета общественных организаций Москвы было принято предложение отправить полицейских рядовыми на фронт, а неспособных к службе в армии в административном порядке выслать из города или же содержать в тюрьмах. Предложение поддержал комиссар Временного правительства С. Н. Прокопович, считая его «крайней, но необходимой мерой». На I Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов была принята резолюция «О жандармах и полицейских», согласно которой разжалованных полицейских и жандармов следовало отправить на фронт «с ближайшими маршевыми ротами». Они не должны были занимать командные должности, а в их документах требовалось обязательно указывать место прежней службы. Специально подчеркивалось, что «никто из бывших полицейских не должен быть оставлен на службе в милиции».