Александр Борисов - Три века российской полиции

К сей памяти Государеву Цареву и Великого Князя Алексея Михайловича всея Русии печать земли Сибирские, города Верхотурья, приложил воевода Раф Родионович Всеволожской.

(Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею Императорской Академии наук. — Т. 4. — С. 124–126.)

Стрельцы перед царевной Софьей

Насколько указ 1679 г. облегчил для населения бремя содержания местных учреждений, судить сложно. Однако вряд ли он отвечал интересам дворян и детей боярских, поскольку доля их участия в местном управлении существенно сокращалась, а власть присылаемого из Москвы воеводы, наоборот, усиливалась.

Расширение функций съезжей избы привело к дальнейшей бюрократизации местного управления. Указом от 18 февраля 1684 г. на местах восстанавливалась должность губных старост, заведовавших, как и прежде, разбойными (включая убийства) и татинными делами («А воеводам тех дел не ведать»). Можно предположить, что должность губного старосты была восстановлена в ответ на требования местного дворянства, а также из-за обременительности содержания местных органов власти только за государственный счет. По мнению известного дореволюционного правоведа Б. Н. Чичерина, одной из причин издания указа 1684 г. было то, что государство взяло на себя слишком тяжелую обязанность, когда «оно не успело еще устроить свои финансы» [47] Чичерин Б. Областные учреждения в России в XVIII веке. — М., 1856. — С. 476. .

Следовательно, с 1684 г. на местном уровне действовало и губное управление, и управление воевод; деятельность и того, и другого была регламентирована и разграничена указом от 18 февраля 1684 г.

В XVI–XVII вв. низшим государственным чиновникам при зачислении на службу необходимо было поручительство. Так, например, за «пожалованного царем неделями» (недельщика) 23 января 1568 г. поручились 10 человек, возложив на себя ответственность в случае его провинности. Сохранилось много поручных записей на ярыжных.

Наиболее типичными требованиями (поручениями) в поручных записях были: не промышлять воровством; не помогать воровским людям; «корчмы и блядни не чинить»; вином и табаком не торговать; «зернью и в карты» не играть; убытков по «должности» не чинить; не совершать должностных преступлений.

Местные органы управления имели ряд существенных недостатков, которые непосредственным образом влияли на эффективность борьбы с преступностью. По части «кадров» к ним следует отнести: отсутствие специальных навыков работы (специальной подготовки); загруженность разнообразными делами; недостаточный контроль за действиями работников; назначение на руководящие должности людей, не способных в должной мере справляться с возложенными на них обязанностями; некомплект личного состава штата учреждений; неопределенность сроков нахождения в должности. Не способствовала нормальной работе и экономия финансовых средств на осуществление правоохранительных функций, перегруженность населения многочисленными повинностями («полицейская» была лишь одна из них) и многое другое.

Тем не менее в рассматриваемый период зародились институты, которые все же способствовали улучшению борьбы с преступностью. Так, к числу «полицейских» функций, возникших задолго до создания регулярной полиции, относится надзор за передвижением населения. Еще в Древнерусском государстве за каждого не принадлежавшего к общине человека («гостя») должен был поручиться один из членов общины («знаток»). С XIII в. известны «проезжие грамоты» для иностранцев; эти грамоты были своеобразным удостоверением личности и позволяли местным властям контролировать поведение «чужаков». Развитие торговых и дипломатических отношений с другими государствами обусловило появление «проезжих грамот» и для русских, отъезжающих за границу.

Соборное уложение 1649 г. законодательно закрепило необходимость документов подобного рода; на тот момент было три вида удостоверений личности: 1) «проезжие грамоты» в иные государства; 2) «проезжие грамоты» для служилых людей Сибири и Нижней Волги; 3) «проезжие грамоты» для иностранцев.

Введение контроля преследовало цель защиты государственных интересов, поэтому нарушение установленного режима передвижений строго каралось, вплоть до смертной казни. Так, если по возвращении отлучившегося следствие доказывало, что «он впрямь ездил в иное государство без проезжей грамоты для измены или иного какого лихого дела», то такой человек подвергался смертной казни. Если же выяснялось, что отлучившийся ездил «для торгового промыслу», то «ему за то <���…> наказание бити кнутом, чтобы, на то смотря, иным неповадно было так делати». В то же время Соборное уложение обязывало воевод выдавать «проезжие грамоты» «без всякого промедления».

В конце XVII в. право передвижения населения подверглось еще большим ограничениям. Царские указы 1684 и 1686 гг. запрещали проживать в Москве лицам «без поручных записей».

Достаточно рано стали складываться основные приемы розыска преступников. Для розыска и задержания широко использовалась рассылка на места «памятей» с указанием примет разыскиваемых (говоря современным языком, ориентировок). В большинстве своем «памяти» были весьма информативны и позволяли при должной организации сыска выследить объявленных в розыск. Сошлемся на некоторые из таких документов. Двадцать седьмого мая 1668 г. из казанской приказной избы в нижегородскую была направлена «память» о побеге крестьянина Ивана Леонтьева по прозвищу Самаpa. Сообщалось, что ночью 5 мая «вор и разбойник» Леонтьев, уроженец села Воронино Нижегородского уезда, бежал из-под стражи. Его приметы: «ростом из середних, не мал, в плечах широк, волосы на голове светлорусы, борода невелика, светлоруса ж, голощок, нос плоск, глаза серы, ямоваты, смугловат, лобаст, пытан и жжон». Чиновным людям Нижегородского уезда предлагалось объявить «всяких чинов людям, чтобы <���…> у себя того Ивашка не держали и не таили, а привели б к вам, в Нижней, в съезжую избу к записке. И буде кто того разбойника Ивашка поймав, к вам в съезжую избу к записке приведет, и вам бы, господа, того разбойника Ивашка Самару прислать в Казань за крепкими караулы да о том к нам велеть отписать».

В рассматриваемый период сложилось и получило юридическое закрепление международное сотрудничество России с другими государствами по борьбе с преступностью. Так, договор, заключенный в октябре 1649 г. между Россией и Швецией, предусматривал обязательство сторон выдавать перебежчиков. В этом договоре, который стал развитием известного Столбовского вечного мира (1617 г.), говорилось: «Також которые от измены, душегубства, татьбы или для которые иные причины ни буди, с одной стороны на другую сторону учнут перебегати, русские или иного народа люди, и тех людей как с той стороны, отколе они сбежали, просити учнут, с другой стороны безбронно со всем тем, что они покрали, пограбили или с собою свезли, опять назад выданным быти».