Александр Борисов - Три века российской полиции

Наместникам, воеводам и приказным людям предлагалось «в порубежных городах взыскивать и выводить всех разбойников и подорожных воров, где в которых местах их сыскать и достать можно». По спорным вопросам должностные лица с обеих сторон должны были «съезжаться на рубеж», выслушивать претензии и просьбы друг друга и на их основе вырабатывать взаимовыгодное решение. Особо сложные споры откладывались до встречи правителей.

В июле 1650 г. был заключен договор между Россией и Польшей, в котором речь шла об оказании содействия в борьбе с конкретными преступлениями. В то же время в нем содержались и общие положения о взаимодействии в борьбе с преступностью. Стороны договорились о преследовании лиц, искажающих титул Российского государя (если это делалось умышленно, то следовала смертная казнь, а если по небрежности и недосмотру — «учинить наказание»); были приняты обязательства «об истреблении печатных предосудительных для России книг» (те, что вышли, надлежало изъять и сжечь, «и впредь <���…> бесчестных воровских книг никому <���…> нигде не печатати под смертной казнью»); Польша должна была выдать самозванца Тимошку Анкудинова.

Как свидетельствуют источники, в 1648–1651 гг. в Швецию, Литву, а оттуда в Россию перешли не менее ста человек, в большинстве своем совершившие преступления (убийства, разбои, кражи и т. п.). Благодаря своевременной взаимной информации многие из них были задержаны [48] Дела Тайного приказа // Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете, 1900. — Кн. 2 (193). — М., 1900. — С. 443–484. .

Одновременно принимались меры, направленные на укрепление пограничного режима и ужесточение правил въезда в Россию иностранцев. В 1656 г. Виленскому воеводе Шаховскому была направлена грамота «О недопущении поляков и литовцев в город Вильну за чинимые от них грабежи и обиды», в которой предписывалось пропускать только тех, кто прибывает в Россию «на вечное житье, приводя их к вере».

Издревле в борьбе с преступностью прибегали к жестоким, а по современным представлениям, даже изуверским методам. Соборное уложение 1649 г. предусматривало: «А приведут татя, а доведут на него одну татьбу: и того татя пытать и в иных татьбах и в убийстве, да будет с пытки в иных татьбах и убийстве не повинится, а скажет, что он украл впервые, а убийства не учинил, и того татя за первую татьбу бить кнутом, и отрезать ему левое ухо, и посадить в тюрьму на два года». За повторную кражу отрезали второе ухо и отправляли в тюрьму уже на четыре года. Если вор совершал кражу лошади у ратного (военного) человека, то ему отсекалась рука. Царский указ 1663 г. предписывал: «Отсеченные руки и ноги у больших дорог прибивать к деревьям, и у тех же рук и ног написать вины и приклеить, что те ноги и руки воров, татей и разбойников, и отсечены у них за воровство, за татьбу, за разбой, и за убийство, и за всякое воровство, чтобы всяких чинов люди то их воровство ведали».

Конные жильцы в 1678 г.

Долгие годы наиболее популярным средством борьбы с преступностью было клеймение, которое впервые упоминается в правовых актах еще в XIV в. Так, великий князь Василий Дмитриевич в Двинской уставной грамоте (1397 г.) повелел: «Татя всякого пятнити». Указ от 19 мая 1637 г. предписывал ставить разбойникам на правой щеке «Р», на лбу — «З», на левой щеке — «Б». Татей (воров) клеймили по-другому: на каждой щеке по букве «Т», на лбу — «А». В 1691 г. Петр I приказал клеймить всех, кому смертная казнь заменялась ссылкой: «запятнать» буквой «В», «буде впредь кто из тех воров из ссылки сбежит, а объявится в Москве, был бы тут опознан». При Петре преступников все чаще рассматривали как рабочую силу, поэтому смертная казнь за целый ряд преступлений заменялась каторгой, галерами и т. п. Например, указ 1705 г. гласил: «Колодников, всяких чинов людей, которые в его государевых делах, и в татьбах, и в разбоях, и во всяких воровствах, краже, смертоубийстве, и бунтовщиков <���…> смертию не казнить <���…> чинить им жестокое наказание и пятнать новым пятном, вырезывать у носа ноздри и ссылать на каторгу в вечные работы».

XVII в. ознаменовался еще одним важным событием. Ранее политические преступления не выделялись из числа общеуголовных. Не существовало и специальных учреждений, в функции которых входило бы расследование исключительно политических дел. Следствие и суд по таким делам осуществлялись либо местными органами власти (воеводами), либо различными приказами. Однако уже в начале XVII в. политическому сыску стали придавать большое значение, правительство все чаще выделяло дела, связанные с политическими преступлениями, в особо важную группу. Для обозначения политических преступлений применяли специальное выражение — «слово и дело государево». При этом правительство требовало от воевод, чтобы те вели следствие по «слову и делу» тщательно, быстро и в обстановке строжайшей секретности. За проведением политического сыска осуществлялся постоянный контроль со стороны царя и высших органов государственной власти. Из приказов воеводам посылались подробные инструкции о том, как вести следствие; о том, что удавалось узнать, немедленно отписывалось «наверх». В свою очередь, приказные судьи постоянно докладывали о ходе следствия царю и Боярской думе. Иногда царь и бояре сами производили допросы и выносили приговоры.

Соборное уложение 1649 г. выделило политические преступления в отдельную группу (глава II). Все подданные Московского государства (в том числе крепостные крестьяне) были обязаны доносить правительству о политических преступлениях. По закону недоносительство (кто «про такое дело ведал и не известил») каралось смертной казнью.

В царствование Алексея Михайловича политические преступления по-прежнему находились в ведении воевод и приказов. Принимала участие в их расследовании и Боярская дума. Так, в 1671 г. члены Думы допрашивали Степана Разина. Вместе с тем в этот период появились и специальные органы политического сыска. Таковым стал, в частности, приказ Тайных дел, или Тайный приказ (1654–1676 гг.). Этот орган был не узкоспециализированным, а многофункциональным. По мнению Г. Котошихина, «устроен тот приказ при нынешнем царе для того, чтоб его царская мысль и дела исполнялися все по его хотению, а бояре б и думные люди о том ни о чем не ведали». Тем не менее это учреждение по праву называют родоначальником органов политического сыска в России. По словам дореволюционного историка И. Я. Гурлянда, приказ Тайных дел является «началом тайной полиции в России». В Тайный приказ поступали политические дела из других приказов и из Боярской думы, также в нем рассматривались дела по особому распоряжению царя. Это превращало Тайный приказ в своеобразный орган надзора, за которым было закреплено право пересмотра дел.