Александр Борисов - Три века российской полиции

Сословные судебные органы состояли из сельской расправы (низшая инстанция) во главе с сельским старшиной и волостной расправы под председательством волостного головы. В состав крестьянских судов входили по два выборных заседателя, которых в законе официально поименовали «добросовестными»; как в сельскую, так и в волостную расправу они избирались из государственных крестьян сроком на три года. Если вопрос о денежном содержании сельских старшин и волостных голов закон обходил молчанием, то добросовестным заседателям волостной расправы полагалось жалованье от 50 до 100 рублей.

Обязанности должностных лиц получили подробную правовую регламентацию. Например, в перечне обязанностей сельского старосты имелись такие разделы: «По предупреждению и пресечению преступлений противу веры», «Об обязанностях сельского старосты в отношении предупреждения и пресечения преступлений противу общественного порядка и учреждений правительства», «Об обязанностях сельского старосты в отношении предупреждения пресечения беспорядков при увеселениях и забавах, также пресечения явного соблазна и разврата в поведении», «Об обязанностях сельского старосты в отношении предупреждения и пресечения преступлений противу личной безопасности», «Об обязанностях сельского старосты в отношении предупреждения и пресечения преступлений противу имущества», «Обязанности сельского старосты по части паспортной».

Было бы ошибочно полагать, что органы управления государственными крестьянами в полной мере являлись и полицейскими органами. Скорее на них возлагались обязанности профилактического, воспитательного, предупредительного свойства, и они, таким образом, должны были содействовать земской полиции. По сути, государственные крестьяне оставались под юрисдикцией и общей сельской полиции, и общих судебных учреждений административных единиц (уезда или губернии). Четко разграничить сферу ответственности при означенных условиях было практически невозможно. И нет ничего удивительного в том, что формулировки закона в этой части были самые общие, обтекаемые, позволявшие толковать их весьма широко, что создавало предпосылки для конфликтов и недоразумений. Более того, попечительная политика государства в отношении казенных крестьян простиралась настолько далеко, что органы управления ими обязывались защищать интересы своих подопечных от действий государственных органов уездного или губернского уровня. Так, на Палату государственных имуществ возлагалось «ограждение волостей, сельских обществ и государственных крестьян от притеснений и злоупотреблений» (ст. 37); защита государственных крестьян, имеющих дела в губернских и уездных присутственных местах; попечение об охранении государственных крестьян от всяких притеснений при производстве следствий; ходатайство о скорейшем окончании их тяжебных, следственных и уголовных дел (ст. 55). «В случае вмешательства земской полиции в хозяйственные распоряжения по казенным селениям, Палата государственных имуществ представляет начальнику губернии об уничтожении таковых распоряжений и о предании виновных законной ответственности» (ст. 158); «Палата строго смотрит, чтобы при выдаче паспортов не было взимаемо с государственных крестьян никаких недозволенных сборов, подвергая виновных в том уголовному суду» (ст. 191); «по уголовным делам государственных крестьян Палата ограничивается наблюдением, чтобы в губернском городе состоящий при ней стряпчий, независимо от управляющего, а в уездных городах — окружные начальники, по званию членов попечительных о тюрьмах комитетов, сколь можно чаще, не менее одного раза в месяц, посещали городские тюрьмы в те дни, когда губернским прокурором или стряпчим делается оным осмотр, наблюдая, чтобы крестьяне не были напрасно, а тем более во многом количестве отлучаемы от домов своих, и те только содержались под стражею, которые, быв обвиняемы в тяжких преступлениях по закону, не могут быть отданы на поручительство» (ст. 361). Приведенного достаточно, чтобы убедиться: подобные нормы придавали особый характер взаимоотношениям полицейско-судебных учреждений уездов и губерний и органов управления казенными крестьянами.

Новгородские военные поселения. Из воспоминаний А. К. Гриббе

Денщиками к офицерам назначались люди старослужащие, опытные и хорошего поведения, почти все с медалями за взятие Парижа. Это были люди того, вымершего уже, типа денщиков — нечто среднее между прислугой и пестуном, — в выработке которого принимали участие и суровая военная служба старого времени, и предания крепостного права. Нередки бывали случаи, что у иного бедного офицера, женатого, с кучею детей, вся прислуга соединялась в лице одного денщика, который исполнял должности камердинера, повара, няньки и горничной: ходил за «барином», готовил обеды, нянчил «барчуков», стирал белье и работал утюгом, старательно выглаживая «барынины» юбки и блузы…

Позволяя себе частенько ворчать на своих «господ» и читать им наставления, наши денщики сильно, как мы Аракчеева, боялись полицеймейстера. Полковой полицеймейстер назначался обыкновенно из инвалидных офицеров — этих угрюмых ветеранов с восьми- и четырехконечными медалями, участвовавших в Итальянском походе Суворова и проходивших по Чертовым мостам. Закаленные в походах и боях, не раз встречавшиеся нос к носу с самою смертью, люди эти далеко, конечно, не были мягкосердечны, и беда была бедному «Сидорке» попасться на расправу к старому служаке. Ежедневно, по утрам, полицеймейстер обходил номера холостых офицеров — смотрел, все ли прибрано и всюду ли соблюдена надлежащая чистота; при малейшем упущении, невзирая на просьбы офицера, денщик отправлялся на гауптвахту, где ему и отпускался десяток так называемых «горячих». При разводах полицеймейстер присутствовал всегда, как лицо необходимое. Если, например, полковой командир заметит какую-либо неисправность в одежде представляющегося на службу офицера — грязные перчатки, непротертые пуговицы, и т. п., — он мановением руки подзывал к себе седого как лунь блюстителя чистоты и порядка и отдавал такое лаконическое приказание:

— Денщику двадцать горячих!

И покуда барин парадирует на разводе, бедный «Сидорка» также задает своего рода вытяжку под ударами неумолимого инвалида…

(Русская старина. — 1885. — Т. 45. — С. 141–142.)

Пожалуй, только в одном отношении разделение полномочий было проведено последовательно: хозяйственно-распорядительные функции земской полиции почти полностью перешли к органам управления государственными крестьянами.

Существовали особенности и в организации полиции военных поселений.