Александр Борисов - Три века российской полиции

В первой половине XIX в. все зримее становились признаки разрушения феодальных устоев, ростки новых отношений проглядывали и в организации полиции. В 1803 и 1808 гг. были подписаны царские указы о назначении на должность полицеймейстеров и городничих, «невзирая на классы, в коих состоять они могут», а «по единому уважению способностей их». Наглядным подтверждением изменений является и принятое в ноябре 1828 г. решение о приеме в полицию «обеих столиц людей, уволенных от податного состояния». Наметилось также постепенное сужение масштабов полицейской повинности. Первые попытки полностью отказаться от изжившей себя практики возложения полицейских обязанностей на обывателей относятся к началу XIX в. В указе от 12 февраля 1802 г. содержалась весьма красноречивая формулировка: «Поставку людей на будки и пожары натурою, тягостную для обывателей и не удобную для самой полиции, отменить». Впредь Управа благочиния обязывалась нанимать для этих целей вольных людей с содержанием из городских доходов (таким образом повинности горожан ограничивались только воинским постоем и мощением улиц). По расчетам московской Управы благочиния, «на каждую будку назначено по три человека, всех 1056, да в съезжие дворы, для дневанья и зажигания фонарей, в каждый двор по тридцати, всего 600; пожарных 1500». На их содержание выделялось 100 000 рублей. Подыскать желающих служить в полиции должны были частные приставы, но «их постигла неудача» — даже после объявления в газетах о вольном найме дело не сдвинулось с мертвой точки. Чуть позже появились отдельные претенденты, однако они не соглашались на жалованье меньше 90 рублей. Но в таком случае расходы составили бы не 100 000 рублей, а более 170 000 рублей, поэтому ощутимого сдвига в формировании кадрового корпуса полиции не произошло. Как и прежде, «вынуждены были набирать понемногу из оставшихся за реформою от воинских команд».

Полицейский чиновник и градский страж, 1-я четверть XIX в.

Почти одновременно с московскими новациями с предложениями решить кадровую проблему полиции выступили полицейские руководители Северной столицы. Там также осознавали необходимость отказаться от полицейской повинности населения; замещать полицейские должности планировалось «военно служащими, к фрунтовой службе не способными». Именно на таких основаниях 24 июня 1803 г. и был утвержден штат санкт-петербургской полиции. Высочайшим рескриптом предлагалось подобным же образом поступить в отношении Москвы. Военный министр получил предписание выделить для полиции Москвы 2000 «неспособных к фрунтовой службе» и по необходимости отряжать еще. Поэтому в срочном порядке для их расселения пришлось обустраивать съезжие дворы (в 1802 г. в имевшихся съезжих дворах насчитывалось всего 119 комнат), а тем, кому не хватило места, обещано было нанять жилье.

В решении кадровых вопросов нередко принимали участие высшие органы государства. Так, в связи с тем, что в Курмышском уезде Симбирской губернии «неоднократно появлялись разбойники, что свидетельствует о беспечности земской полиции», Комитет министров постановил отрешить от должности местного исправника и заседателей.

Полковник полиции, 1802–1812 гг.

Случалось, что такого рода решения принимались в результате изъявления монаршей воли. В 1817 г. император, проехав через Орловскую губернию, обратил внимание на плохое состояние дорог, «слабое полицейское управление, большое число колодников». Были вскрыты серьезные нарушения: «городская полиция ничего не делала»; в городской тюрьме фабриковались фальшивые ассигнации; «в земскую полицию порядочные люди не хотели поступать»; в Ельце (уездный город) «обнаружилось нерешенных дел до тысячи»; «исправник целый год не бывал на месте». Орловский полицеймейстер был уволен.

Не лучше дело обстояло и в соседней Воронежской губернии.

Смоленский губернатор жаловался на чрезвычайную запущенность земских судов. Как следствие слабости земской полиции «в губернии развилось сильное пристанодержательство беглых, обратившееся в заурядное явление: дешевым трудом беглых охотно пользовались дворяне, имевшие одну только землю, а также и духовенство».

Граф А. Х. Бенкендорф предложил подчинить предместья города Луцк Волынской губернии городской полиции, потому что обыватели предместья, находившегося в ведении земской полиции, укрывали злоумышленников. Предложение Бенкендорфа было принято Комитетом министров и утверждено государем.

В майской книжке «Московского телеграфа» за 1830 г. была помещена заметка, красноречиво характеризующая состояние сельской полиции.

«“Милостивый государь!

Чувствительнейше благодаря Вас за Ваше ко мне приятство и угощение, в 5-й день сего марта мне в доме Вашем оказанное, между тем покорнейше прошу Вас, как благотворителя к бедным и сострадательного, по нижайшей просьбе моей и по обещанию Вашему единственному, отпустить для семейства моего четверть ржи и кирпича с сим посланным моим человеком, чем чувствительно меня обяжете остаться навсегда Вам благодарнейшим.

Вашего Высокоблагородия, милостивого государя и благодетеля, покорнейший слуга N. N.”.

Как думаете, от кого это письмо и к кому? От заседателя земского суда к помещику того уезда, где начальствует заседатель! Надобны ли тут изъяснения?»

Как отражение углубляющегося кризиса феодализма следует рассматривать начавшееся в это время обсуждение вопроса об отмене монополии дворянского сословия на занятие руководящих должностей в полиции. Все чаще звучали предложения увеличить состав земских судов, назначая в каждый из них по одному заседателю от Короны, то есть укрепить кадровый состав за счет отказа от базового принципа комплектования сельской полиции — выборности.

Важно, что, поднимая данный вопрос, местные власти указывали на отрицательные последствия сложившейся практики узкосословных выборов для законности и справедливости. В качестве альтернативы выборам предлагалось назначать на должности исправников и заседателей «заслуженных и раненых офицеров». Прислушиваясь к мнениям с мест, Комитет министров все чаще комплектовал земские суды «присланными людьми». Иными словами, тенденция перехода к формированию полиции «назначением от правительства» определилась уже в первой половине XIX столетия.

Сознавая необходимость перемен, власть все же не рискнула одномоментно лишить свою опору — дворянство — права получать выборные должности. Переход на новую систему происходил постепенно, за исключением западных губерний, где, в связи с особо сложной обстановкой, практика назначений состава сельской полиции была введена гораздо раньше [147].