Дмитрий Мишин - История государства Лахмидов

Если подходить к сообщениям источников с позиций логики, можно усомниться в правильности изложенных сведений. Все источники сходятся в том, что какие-то слова ан-Нумана были переданы Хосрову II Парвизу так, что он счел их оскорбительными для себя и разгневался на лахмидского правителя. К сожалению, мы точно не представляем себе, при каких обстоятельствах ан-Нуман высказался таким образом, но от этого зависит многое.

Если бы ан-Нуман открыто отказался выдать дочь за сасанидского царя и отослал последнего к «антилопам Савада и Персии», это было бы очевидным актом неподчинения; тогда Хосров действительно имел бы все основания послать против него карательную экспедицию. Но о такой экспедиции говорят лишь немногие мусульманские историки; остальные, как и автор «анонима Гвиди», считают, что Хосров предпочел ждать. Это значит, что ответ ан-Нумана не был резким. В пользу данного предположения говорит и то, что, как мы видели, еще незадолго до этого отношения между Хосровом и ан-Нуманом были в целом хорошими. Скорее всего ан-Нуман клялся в верности Хосрову, восхвалял красавиц Савада и Персии и говорил, что арабские женщины, живущие в более суровых условиях, сильно проигрывают им в утонченности и не годятся для сасанидского двора.

Но несогласие ан-Нумана на брак, пусть и прикрытое изящными словами, было налицо. К тому же недоброжелатели ан-Нумана при сасанидском дворе, среди которых вполне мог быть и Зайд, очерняли его перед Хосровом, в том числе — и посредством искажения смысла ответа. В этом случае Хосров наверняка был недоволен, но не имел оснований посылать против него войска.

Это предположение позволяет объяснить действия Хосрова, как они описаны у «анонима Гвиди». Известие о дурном, перемешанном с соломой хлебе следует рассматривать в контексте того, что мы знаем о Сасанидской державе. По принятым в ней установлениям каждый должен был вести такой образ жизни, который соответствовал его положению в обществе. Поэтому описанный в «анониме Гвиди» инцидент на пиру следует, видимо, понимать в том духе, что ан-Нуману подали пищу, явно не соответствовавшую его рангу. Это, несомненно, был символический жест, однако краткость сообщения не позволяет точно сказать, каково было его значение. Хосров мог и властно напомнить ан-Нуману, что тот остается его слугой, не имеющим права противиться воле господина, и вообще сместить, низвергнув в разряд людей низкого звания.

В арабских сказаниях для ан-Нумана наступают еще более печальные последствия: он схвачен в Ктесифоне и впоследствии казнен. Но нельзя не учитывать, что итогом рассматриваемых событий стало отстранение от власти не одного ан-Нумана, а всей лахмидской династии. Маловероятно, чтобы единственным основанием для прекращения власти династии стал ответ ан-Нумана, который, как мы видели, был скорее уклончивым, нежели категоричным. Будь все дело только в ан-Нумане, Хосров мог бы без труда заменить его любым из многочисленных сыновей аль-Мунзира IV, и новый ставленник — например, тот же аль-Асуад — поспешил бы отблагодарить царя ревностным служением.

Но Хосров, сместив ан-Нумана, не поставил на его место никого из Лахмидов. При этом лахмидские царевичи, как показывает пример сына ан-Нумана аль-Мунзира, оставались на службе у Сасанидов. Стало быть, Хосров разуверился не столько в Лахмидах, сколько в их способности управлять Хирой. Но для этого была нужна очень серьезная причина — более весомая, чем поражения от Гассанидов, которые не раз терпели предшественники ан-Нумана. Автор «анонима Гвиди», как показано выше, считал, что ан-Нуман, потерпев унижение на пиру, разрешил мааддитам (или даже призвал их) нападать на сасанидские владения. Такие действия ан-Нумана, несомненно, вызвали бы жесткую реакцию Хосрова, в том числе — и карательную экспедицию. Но маловероятно, чтобы ан-Нуман действительно начал войну против Сасанидской державы. Лазутчики, которых в больших количествах держали на службе Сасаниды, несомненно, были и в окружении ан-Нумана. Рискнул бы ан-Нуман начать такую войну, зная, что о его намерениях с большой долей вероятности узнает и командир стоявшего в Хире персидского отряда? И почему, если ан-Нуман действительно начал войну против Хосрова, последний ограничился тем, что вызвал его к себе, а затем действовал с помощью переводчика Маны? Поскольку ответить на эти вопросы трудно, остается предполагать, что события развивались иначе. Известия о том, что арабы в то время нападали на сасанидские владения, встречаются и у мусульманских авторов. Абу-ль-Фарадж аль-Исфахани приводит, со ссылкой на Абу Убайду и Хишама аль-Кальби, рассказ, согласно которому после смерти ан-Нумана бакриты стали вторгаться в Савад [172, ч. 20, с. 132]. По сообщению Якута, во время скитаний ан-Нумана абситы, шайбаниты и другие арабы хотели сообща выступить против Хосрова. В это время, однако, к ан-Нуману явился посыльный от Хосрова с гарантией безопасности для поездки в Ктесифон [264, т. 3, с. 293]. Со своей стороны, и автор «Сииртской хроники» повествует, что после того, как ан-Нуман был отравлен, арабы подняли мятеж, устроили вольницу и стали распространяться по разным областям, т. е. вторгаться в них [74, ч. 3, с. 539–540]. Этим набегам немало способствовало то, что после ухода ан-Нумана противодействие вторгавшимся отрядам арабов было ослаблено. Но в «анониме Гвиди» набеги арабов начинаются еще при жизни ан-Нумана, о чем другие источники не упоминают. В связи с этим можно, кажется, высказать следующее предположение: настоящей причиной казни ан-Нумана явилось то, что какие-то арабские племена совершили одно или несколько удачных нападений на владения Сасанидов в Ираке. Если события действительно развивались так, мы легко можем понять дальнейший рассказ «анонима Гвиди». Хосров вызвал к себе ан-Нумана, вероятно, считая его ответственным за случившееся: ведь для Сасанидов смысл существования Лахмидов состоял в том, что они предохраняли Иранскую страну от нападений арабов с юго-запада. Примечательно, что в «анониме Гвиди» мааддиты нападают после того, как ан-Нуман направляет к ним послов. Вероятно, источник передает здесь обвинения, которые выдвигались против ан-Нумана при сасанидском дворе. Эти обвинения нельзя назвать полностью беспочвенными. В рассмотренном выше известии Абу-ль-Фараджа аль-Исфахани на сасанидские владения нападают бакриты — а ведь именно они составляли основу лахмидского войска. Вероятно, из чьих-то уст звучали утверждения о том, что ан-Нуман таким образом мстит Хосрову за унижение на пиру.

Дальнейшие события, видимо, довольно точно описаны в мусульманских источниках. Ан-Нуман, вероятно, знал о возводившихся на него обвинениях и по опыту службы Сасанидам понимал, что признание его виновным хотя бы в непротивлении вторжениям в Савад не сулит ему ничего хорошего. Поэтому он повел хитрую игру, всячески уклоняясь от поездки к Хосрову. Но сасанидский царь настаивал. Возможно, он даже послал против ан-Нумана войско, как об этом повествуют некоторые мусульманские историки. Ан-Нуман и теперь не стал открыто выступать против Хосрова; вместо этого он — скорее всего, под каким-то благовидным предлогом — уехал к арабским племенам.