Дмитрий Мишин - История государства Лахмидов

Этой богине поклонялись не только лахмидские цари, но и их подданные. В «Сииртской хронике» мы читаем, что Авраам Великий, проповедовавший в Хире примерно в первой половине VI в., отвратил народ от почитания аз-Зухры, т. е. Венеры [74, ч. 2, с. 133].

Культ Уззы был в древности у набатеев, о чем свидетельствуют некоторые надписи [64, с. 81–82, 120, 269]. В доисламской Аравии почитали аль-Уззу. По словам Хишама аль-Кальби, курейшиты совершали хождений к аль-Уззе больше, чем к какому-либо иному божеству; так же было и с дарениями. Далее аль-Кальби продолжает, что племена Сакиф ( Tаqif ) поклонялись Аллат ( al-Lat ), а Аус и Хазрадж — Манат ( Manat ), но заканчивает тем, что все почитали аль-Уззу [102, с. 21]. У аль-Уззы было святилище, находившееся, согласно тому же автору, в местности Нахла аш-Шамиййя ( Nahla al-Samiyya ), в девяти милях от Зат Ирка, по правой стороне пути из Мекки в Ирак [102, с. 13].

Хотя о поклонении аль-Уззе упоминают многие источники, наши знания об этом все еще неполны. В частности, неясно, чему древние арабы приписывали сверхъестественную природу — самому идолу как вещи или некоему сверхъестественному существу, обитавшему в нем. В описании Евагрия Схоластика Афродита — идол, который можно расплавить. Но в «Сииртской хронике» аль-Узза — богиня, живущая на небесах. Между прочим, аналогичные соображения можно высказать и в отношении аравийской аль-Уззы. Согласно одному сообщению, Амр Ибн Лухайй ( 'Amr Ibn Luhayy ), утвердивший поклонение аль-Уззе, заявлял, что божество проводит лето в Аллат из-за холода в Таифе, а зиму — в аль-Уззе из-за жары в Тихаме [60, с. 79; 217, ч. 2, с. 364]. У Хишама аль-Кальби мы читаем, что аль-Узза была бесовкой ( saytana ), которая время от времени прибывала к трем акациям ( samurai ) [304]в Нахле [102, с. 19]. Весьма показательны рассказы о разрушении аль-Уззы Халидом Ибн аль-Уалидом (январь 630 г.). По словам Хишама аль-Кальби, Халид срубил две из трех акаций, после чего столкнулся с отвратительной темнокожей женщиной с распущенными волосами. Халид ударил ее, и она обратилась в пепел. Затем Халид срубил и третью акацию [102, с. 19, 21]. Очень похожий рассказ обнаруживается также у аль-Уакиди, Ибн Саада и в истории Мекки, восходящей к аль-Азраки. У первых двух из этих авторов мы находим еще одну важную подробность: этой женщиной была сама аль-Узза, потерявшая надежду, что ей станут поклоняться [60, с. 81; 156, с. 873–874; 235, ч. 2, с. 135, ч. 5, с. 32].

Изложенные сведения оставляют, кажется, только одну возможную трактовку: как в Аравии, так и в Хире аль-Узза считалась не столько идолом, сколько сверхъестественным существом, которое могло и вселяться в него, и существовать в отдельности. Видимо, культ аль-Уззы был продолжением древних верований в какое-то женское божество, которые с течением времени обрели в разных областях собственные формы (поклонение золотой статуе в Хире, идолу и акациям в Нахле).

Другая проблема исследования традиционных верований в Хире состоит в том, что помимо поклонения аль-Уззе в источниках упоминаются и иные культы. В пересказе повествования об Ади Ибн Зайде у Абу-ль-Фараджа аль-Исфахани аль-Мунзир IV, обращаясь к хирцам, клянется богинями Аллат и аль-Уззой [172, ч. 2, с. 20]. В «Сокращенном изложении церковной истории» можно прочесть, что ан-Нуман I поклонялся идолам, Аллат и аль-Уззе; всем им он приносил жертвы [253, с. 134]. Обратим внимание на упоминание о богине Аллат. Ее культ был распространен и в некоторых подчиненных Лахмидам племенах. Аль-Муталаммис в одном из своих стихов так обращается к Амру III:

«Ты изгнал меня, чтобы уберечь себя от высмеивания — клянусь Аллат и идолами, ты не убережешься!» [206, с. 42]

Из идолов Хиры арабоязычные авторы помнят только одного; его название пишется как т. е. s.b.d . Сказать, как именно читается это слово, трудно. Аль-Хилли приводит фрагмент одного стиха, из разбора которого по правилам арабской метрики видно, что после б не было гласной [213, с. 108], т. е. читать можно Сабд, Субд или Сибд. Из этих слов только Сибд имеет в арабском языке определенное значение. Оно означает волка или — возможно, по аналогии с ним — хитрое, коварное существо, в том числе и человека. В рассматриваемом случае речь, конечно, может идти только о первом значении. Если избрать его, можно представить себе идола в форме волка, с волчьей головой и т. п. Насколько это правдоподобно — можно спорить, однако все остальные варианты чтения наталкиваются на полное отсутствие каких-либо возможных объяснений или аналогий. Поэтому в настоящем исследовании принято чтение Сибд.

Фрагмент, о котором идет речь, аль-Хилли приводит как довод в пользу того, что al-'ibad следует интерпретировать как 'ibad Sibd , т. е. «поклоняющиеся Сибду». Помимо этого в источниках есть еще один фрагмент, где речь идет об этом идоле. Это — продолжение процитированного в Части I сообщения о том, как хирская знать хотела свергнуть аль-Мунзира IV, но Зайду Ибн Ади удалось отговорить ее. Мы помним, что аль-Мунзир обрадовался найденному Зайдом выходу из положения. Далее рассказ продолжается так:

«Он (аль-Мунзир IV. — Д. М .) сказал: "Я тебе, о Зайд, должен услугу и никогда не стану отрицать этого, пока признаю, какое положение должен занимать Сибд [305]". А Сибд — идол, который был у хирцев» [172, ч. 2, с. 20; 213, с. 432].

Волкоподобного идола трудно отождествлять со статуей Афродиты. Следовательно, идолов было самое меньшее два, и Лахмиды почитали обоих. То же самое видно и из рассморенных выше фрагментов, в которых говорится, что ан-Нуман почитал Венеру (или аль-Уззу и Аллат) и приносил жертвы идолам.

Эти упоминания о жертвах — часть того немногого, что мы знаем о внешней, обрядовой стороне хирского культа. Кроме того, известно, что у хирцев были священные дни, предназначенные для выполнения обрядов. Мы помним, что в 541 г. некоторые подчиненные Велисария заявили ему, что лахмидские арабы могут напасть, воспользовавшись уходом византийских войск. Тогда

«Велисарий сказал им, что это ничуть не верно: ведь тогда было летнее равноденствие, а в это время сарацины всегда до двух месяцев приносят жертвы своему богу и никогда не совершают набегов на чужие земли. Поэтому он согласился отправить их, вместе с их подчиненными, на шестьдесят дней и приказал им выступить с остальным войском» [125, с. 402].

Кажется, о том же говорится в «Сокращенном изложении церковной истории», где мы читаем, что каждый год у лахмидских арабов устраивалось празднество [253, с. 134].

О том, какими могли быть эти жертвоприношения, мы можем приблизительно судить по сведениям об аравийской аль-Уззе. Мусульманские авторы приводят рассказ Халида Ибн аль-Уалида о его отце, который до конца жизни совершал такие жертвоприношения. Отправляясь в Нахлу, он оставался там три ночи, т. е. четыре дня, и приносил в жертву сотню овец и верблюдов [60, с. 81; 156, с. 874]. Хишам аль-Кальби сообщает, что в святилище аль-Уззы был жертвенник ( manhar ), называвшийся al-gabgab [102, с. 15]. Вместе с тем, в источниках нет упоминаний о человеческих жертвоприношениях в честь аравийской аль-Уззы. Это, конечно, не значит, что их не было и у Лахмидов. Но известия Дады и Прокопия Кесарийского сильно отличаются от того, что мы знаем об арабах того времени и Лахмидах в частности. Напрашивается догадка, что речь идет просто о жестоких казнях, которых, вообще говоря, в истории Лахмидов было немало. Аль-Мунзир, у которого пленники, как показано в Части I, подвергались дурному обращению, мог перебить взятых в полон женщин просто потому, что они мешали его войску быстро уходить от погони, или из-за невозможности получить за них желаемый выкуп. Дада, кажется, видел в казни пленниц прежде всего расправу язычников над христианами, и объяснение этого как жертвоприношения было вполне логичным. Что касается Прокопия, он пересказывает сообщение какого-то неизвестного нам источника, за достоверность которого трудно поручиться. Поэтому, не оспаривая в принципе сведения источников, автор этих строк считает верным пока считать вопрос о человеческих жертвоприношениях в Лахмидском государстве открытым.