Сильвия Федеричи - Калибан и ведьма

повальное недоедание из-за разрушения общинного землевладения и

политики «экспорт или смерть», навязанной Всемирным банком с помощью

программ структурной перестройки. Внедрение новых методов ведения

сельского хозяйства в Англии не компенсировало тягот. Напротив, развитие

аграрного капитализма «работало на руку» обнищанию сельского населения

(Lis & Soly 1979: 102). Свидетельством бедствий, вызванных приватизацией

земли, является тот факт, что примерно через сто лет после появления

аграрного капитализма в шестидесяти европейских городах ввели те или иные

формы социальной помощи или предпринимали усилия в этом направлении, а бродяжничество стало международной проблемой (там же: стр. 87). Рост

численности населения возможно способствовал этому; однако его значимость

преувеличена, и должна быть ограничена во времени. К концу XVI века почти

везде в Европе численность населения стагнирует или сокращается, но в этот

период трудящиеся не получали никаких преимуществ от этих изменений.

Сельский праздник. Все праздники, игры и собрания крестьянской общины проводились на

общинных землях. Гравюра Даниэля Хопфера, XVIвек.

Существует также заблуждение по поводу эффективности системы

открытых полей в сельском хозяйстве. Неолиберальные историки описывали

эту систему как расточительную, но даже сторонники приватизации земли, такие как Ян де Врис, признают, что совместное использование

сельскохозяйственных угодий имеет много преимуществ. Оно защищает

крестьян от неурожая благодаря различным полосам на поле, к которым семья

имела доступ; это также позволяло иметь гибкий график работ (поскольку

каждая полоса требовала внимания в разное время); и оно поощряло

демократический образ жизни, построенный на самоуправлении и

самообеспечении, поскольку все решения — когда сеять или собирать урожай, 85

когда осушать болота, сколько животных пасти на общих угодьях —

принимались крестьянским собранием [28].

Те же соображения применимы и к общинам. Пренебрежительно

описанные в литературе XVI века как источник лени и беспорядка, общины

были необходимы для воспроизводства многих мелких фермеров или бедных

крестьян, которые выживали только потому, что имели доступ к лугам, на

которых можно было пасти коров, или к лесу, в котором можно было собирать

хворост, лесные ягоды и травы, или к карьерам, прудам и местам собраний.

Помимо поощрения коллективного принятия решений и сотрудничества, общины являлись материальной основой, фундаментом для крестьянской

солидарности и социальности. Все праздники, игры и собрания крестьянской

общины проводились на общинных землях [29]. Социальная функция общин

имела особенно важное значение для женщин, которые, имея меньше прав

собственности на землю и меньше социальной власти, были более зависимы от

общин в том, что касалось средств к существованию, автономии и

социальности. Перефразируя утверждение Алисы Кларк о важности рынков

для женщин в докапиталистической Европе, мы можем сказать, что общины

тоже были для женщин центром общественной жизни, местом, где они

собирались, обменивались новостями, советовались, и где могла

формироваться независимая от мужчин, женская точка зрения на события в

общине (Clark 1968:51).

Эта сеть коллективных отношений, которые Р. Г. Тоуни назвал

«примитивным коммунизмом» феодальной деревни, рухнула, когда была

отменена система открытых полей и общинные земли были огорожены

(Tawney 1967). Когда земля была приватизирована, и индивидуальные

трудовые договоры были заменены коллективными, исчезло не только

сотрудничество в сельскохозяйственных работах; углубились и экономические

различия среди сельского населения, возросло количество бедных скваттеров, у которых ничего не осталось, кроме кровати и коровы, и не было другого

выбора, кроме как идти «стоять на коленях с шапкой в руке» и умолять о

работе (Seccombe 1992). Социальная сплоченность была разрушена [30]; семьи

распадались, молодежь покидала деревню, чтобы пополнить растущие ряды

бродяг или странствующих поденщиков — что скоро стало социальной

проблемой той эпохи — в то время как пожилые люди были оставлены на

произвол судьбы. В особо неблагоприятном положении оказались пожилые

женщины, лишившись поддержки своих детей они вынуждены были

перебиваться с хлеба на квас или выживали за счет одалживаний, мелких краж

и задержки платежей. В результате, крестьянство было расколото не только

углублением экономического неравенства, но и сочетанием обиды и

ненависти, которые зафиксированы в записях об охоте на ведьм и показывают, что споры, связанные с просьбами о помощи, с животными, заходящими на

чужую территорию, или с задержкой арендной платы, были подоплёкой

многих обвинений [31].

86

Огораживания также подорвали экономическое положение

ремесленников. Так же как транснациональные корпорации пользуются

положением сельских жителей, у которых Всемирный банк экспроприировал

земли, чтобы создать «свободные экспортные зоны», где товары производятся

с наименьшими затратами, в XVI и XVII веках купцы-капиталисты

воспользовались дешевой рабочей силой, которая была доступна в сельских

районах, затем, чтобы сломить власть городских гильдий и уничтожить

независимость ремесленников. Это было особенно характерно для

текстильной промышленности, которая была реорганизована как сельская

кустарная промышленность на основе надомной системы, предшественницы

сегодняшней «неформальной экономики», также построенной на труде

женщин и детей [32]. Однако, текстильщики были не единственными, чей труд

подешевел. Утратив доступ к земле, все рабочие были ввергнуты в

зависимость, которой не знали в средневековые времена, поскольку их

положение безземельных дало работодателям возможность сокращать их

заработную плату и удлинять рабочий день. В протестантских областях это

происходило под прикрытием религиозной реформы, которая удвоила

количество рабочих дней в году, упразднив дни поминовения святых.

Неудивительно, что с экспроприацией земли изменилось отношение

рабочих к заработной плате. В то время как в средние века в заработной плате

видели инструмент освобождения (по сравнению с принудительными

отработками), как только доступу к земле пришел конец, в зарплате стали

видеть инструмент порабощения (Hill 1975:181ff) [33].

Ненависть, которую рабочие чувствовали по отношению к наемному труду, была такова, что Джерард Уинстенли, лидер диггеров, заявил, что нет никакой