Сильвия Федеричи - Калибан и ведьма

— хотя по самым низким расценкам — только когда женщины работали на

правящий класс или вне дома. Но экономическое значение воспроизводства

рабочей силы, осуществляемого в семье, как его функция в накоплении

капитала, стало невидимым, мистифицировалось как естественное призвание

и получило ярлык «женская работа». Кроме того, женщины были исключены

из многих оплачиваемых занятий, и когда они работали по найму, то

зарабатывали гроши по сравнению со средней заработной платой мужчин.

89

Эта картина Ханса Зебальда Бехама под названием «Женщины и прощелыги» (около

1530 г.) показывает караван женщин, которые обычно следовали за армиями даже на

поле боя. Женщины, в том числе жёны и проститутки, брали на себя заботы о

воспроизводстве солдат. Обратите внимание на женщину, на которую надет

намордник.

Эти исторические перемены – которые достигли своего пика в XIX веке с

появлением домохозяек на полную занятость — переопределили положение

женщин в обществе по отношению к мужчинам. Разделение труда по

половому признаку не только привязало женщин к репродуктивной

деятельности, но и увеличило их зависимость от мужчин, что позволило

государству и работодателям использовать зарплату мужчин как средство для

управления женским трудом. Таким образом, отделение товарного

производства от воспроизводства рабочей силы сделало возможным развитие

специфически капиталистического использования заработной платы и рынков

как средств для накопления неоплачиваемого труда.

И что важнее всего, отделение производства от воспроизводства создало

класс женщин-пролетариев, которые были лишены прав также, как и

мужчины, но в отличие от мужчин, в обществе, которое становилось все более

монетаризованным, почти не имели доступа к заработной плате, и таким

образом были ввергнуты в состояние хронической нищеты, экономической

зависимости и невидимости как рабочих.

Как мы увидим далее, девальвация и феминизация репродуктивного труда

были катастрофой также и для мужчин-рабочих, поскольку девальвация

репродуктивного труда неизбежно обесценила и его продукт: рабочую силу. Но

нет никаких сомнений в том, что в период перехода от феодализма к

капитализму женщины претерпели уникальный процесс социальной

90

деградации, которая имела основополагающее значение для накопления

капитала, и сохранилась до сих пор.

Таким образом, с учетом этих событий, мы не можем сказать, что

отлучение рабочих от земли и появление денежной экономики было

осуществлением целей борьбы, которую вели средневековые крепостные

крестьяне, чтобы освободиться от рабства. Приватизация земли не освободила

рабочих – ни женского, ни мужского пола. Что было «высвобождено», так это

капитал, поскольку земля теперь могла функционировать как средство для

накопления и эксплуатации, а не как средство жизнеобеспечения.

Освобождены были помещики, которые теперь могли возложить на

работников большую часть затрат на их воспроизводство, предоставляя им

доступ к некоторым средствам самообеспечения только при непосредственном

найме. В случае, когда работы не будет или она не будет достаточно

прибыльной, как во время коммерческого или сельскохозяйственного кризиса, рабочих можно просто уволить и оставить голодать.

Отчуждение рабочих от их средств самообеспечения и их новая

зависимость от денежных отношений также означала, что реальная

заработная плата теперь может быть урезана, а труд женщин может и далее

обесцениваться по сравнению с мужским посредством финансовых

манипуляций. Это не совпадение, что как только землю стали

приватизировать, цены на продукты питания, которые в течение двух веков

оставались стабильными, начали расти [39].

§3 Революция цен и обнищание европейского рабочего

класса

Этот «инфляционный» феномен был назван Революцией цен из-за

разрушительных социальных последствий (Ramsey 1971), современники и

более поздние экономисты (например, Адам Смит) объясняли его поставками

золота и серебра из Америки, «которые хлынули в Европу [через Испанию] в

громадных количествах» (Hamilton 1965: vii). Однако, легко заметить, что

цены начали расти раньше, чем драгметаллы вошли в оборот европейских

рынков [40]. Кроме того, золото и серебро сами по себе не являются

капиталом, их использовали в других целях, например, в ювелирном деле, в

изготовлении золотых куполов, или для украшения одежды. Если они и

функционировали в качестве средства регулирования цен, способного

превращать даже пшеницу в драгоценный товар, то это потому, что их

внедрили в развивающийся капиталистический мир, в котором увеличивался

слой населения — одна треть в Англии (Laslett 1971:53) — не имевший доступа

к земле и вынужденный покупать еду, которую ранее производил для себя сам, а также потому, что правящий класс научился использовать волшебную силу

денег, чтобы сократить затраты на рабочую силу. Другими словами, цены

91

росли из-за развития национальной и международной рыночной системы, которая поддерживала экспорт-импорт сельскохозяйственных продуктов, и

из-за купцов, которые придерживали товары, чтобы продать их позже по более

высокой цене. В сентябре 1564 г. в Антверпене «в то время как бедняки

буквально умирали от голода на улицах», рухнул продовольственный склад, не

выдержав веса зерна хранившегося в нем (Hackett Fischer 1996:88).

В этих условиях прибытие американских сокровищ вызвало массовое

перераспределение богатств и новый процесс пролетаризации [41]. Рост цен

разорил мелких фермеров, которые были вынуждены отказываться от своей

земли, чтобы купить зерно или хлеб, когда не могли прокормить семьи

урожаем, и создал класс капиталистов-предпринимателей, которые

накапливали состояния, инвестируя в сельское хозяйство и ростовщичество, в

то время, как для многих людей наличие денег было вопросом жизни и смерти

[42].

Революция цен также вызвала исторический обвал реальной зарплаты, сопоставимый с тем, который произошел в наше время по всей Африке, Азии и

Латинской Америке, в странах, «структурно урегулированных» Всемирным

банком и Международным валютным фондом. К 1600 году реальные

заработные платы в Испании потеряли 30% своей покупательной способности

по сравнению с той, что была в 1511 году (Hamilton 1965:280), и такой же

резкий обвал наблюдался в других странах. Цены на еду выросли в восемь раз, а зарплаты только в три раза (Hackett Fischer 1996:74). Это не была работой