Сильвия Федеричи - Калибан и ведьма

мы наблюдаем, говорят об обратном. Пауперизация, восстания и рост

«преступности» — структурные элементы капиталистического накопления, поскольку капитализм должен отделить рабочую силу от ее средств

воспроизводства, чтобы установить свое господство.

99

Бродягу ведут по улицам, избивая батогами.

То, что в наиболее индустриализированных регионах Европы, к XIX веку

исчезли самые экстремальные формы нужды и сопротивления пролетариев, не может опровергнуть это утверждение. Нужда и сопротивление

пролетариата не закончились, они лишь уменьшились в той степени, в

которой сверхэксплуатация рабочих была экспортирована: сначала через

институционализацию рабства, а позже через продолжающуюся

колониальную экспансию.

Что касается «переходного» периода — для Европы это было время

интенсивного социального конфликта, давшего основание для ряда

государственных инициатив, которые, судя по результатам имели три главных

цели:

(а) сформировать более дисциплинированную рабочую силу

(б) рассеять социальный протест

(в) закрепить работников на навязанных им рабочих местах

Рассмотрим их по очереди.

В погоне за социальной дисциплиной, были атакованы все формы

коллективной социальности и сексуальности, включая спорт, игры, танцы, пивную неделю, ярмарки и другие групповые ритуалы, которые были

источником социальных связей и солидарности среди рабочих. Это было

санкционировано целым потоком указов: только для регулирования работы

пивных между 1601 и 1606 в Англии были изданы двадцать пять указов

(Underdown 1985: 47-48). Питер Бёрк (Peter Burke) (1978) в своих работах, посвященных данной теме называл это кампанией против «народной

100

культуры». Но мы видим, что ставкой в этой игре была десоциализация и

деколлективизация воспроизводства рабочей силы, а также попытка навязать

более продуктивное использование свободного времени. В Англии этот

процесс достиг своего апогея с приходом к власти пуритан после Английской

революции (Английской гражданской войны) (1641-1649), когда страх перед

социальным неповиновением привел к запрету всех пролетарских собраний и

празднований. Но «нравственное преобразование» было таким же

интенсивным и в не-протестантских регионах, где в тот же период танцы и

песни сменились религиозными процессиями, которые проводились внутри и

вне церквей. Даже отношения человека с богом были приватизированы: в

протестантских регионах с помощью института прямого общения с богом, в

католических — с введением индивидуальной исповеди. Сама церковь, как

общественный центр, прекратила осуществление какой-либо социальной

активности, кроме той которая имела отношение к культу. В результате

физическая разобщенность, по причине приватизации земли и отделения

общественной собственности, усиливала процесс социальной разобщенности, а

воспроизводство рабочих переместилось из общественной сферы в дома, из

общины в семью, из общественного пространства (сообщество, церковь) в

частное [51].

Во-вторых, в период между 1530 и 1560 годами, по меньшей мере в

шестидесяти городах Европы была введена система социальной помощи, как

по инициативе местных властей, так и в результате прямого вмешательства

государства [52]. О настоящих целях этого введения все еще идут дебаты. Хотя

большая часть литературы по этой теме рассматривает введение социальной

помощи как реакцию на гуманитарный кризис, который ставил под угрозу

социальный контроль, в своем масштабном исследовании принудительного

труда французский ученый-марксист Ян Мулье-Бутан (Yann Moulier Boutang) утверждает, что его главной целью было «Великое закрепощение»

пролетариата — попытка предотвратить утечку рабочей силы [53].

В любом случае, введение социальной помощи стало поворотным

моментом в формировании отношений между рабочими и капиталом и в

определении функции государства. Это было первое признание

неустойчивости капиталистической системы, правящей лишь посредством

голода и устрашения. Это был также первый шаг к восстановлению

государства как гаранта классовых отношений и как главного надзирателя за

воспроизводством и дисциплинированием рабочей силы. Предпосылки к

этому можно найти в XIV веке, когда столкнувшись с распространением

антифеодальной борьбы, государство выступило как единственный агент, способный противостоять рабочему классу, который был сплочен на

региональном уровне, вооружен и уже не ограничивал свои требования

политической экономией поместья. В 1351 году вместе с принятием Статута о

рабочих в Англии, который устанавливал максимальную оплату труда, государство официально взяло на себя регламентирование и подавление

101

рабочей силы, которое местные лорды уже не могли обеспечить. Вместе с

введением социальной помощи государство стало претендовать на «право

собственности» на рабочую силу, а внутри правящего класса было установлено

капиталистическое «разделение труда», которое позволило работодателям

сложить с себя всякую ответственности за воспроизводство рабочих, поскольку

они были уверены, что государство вмешается — кнутом или пряником — дабы

предотвратить неизбежные кризисы. Вместе с этой инновацией произошел

скачок в управлении социальным воспроизводством, в результате введения

демографических записей (перепись, учет смертности, рождаемости и

количества браков) и применения бухгалтерского учета в социальных

отношениях.

Примером может служить работа администрации Бюро бедных

(BureaudePauvres) в Лионе, во Франции, которое с конца XVI века занялось

подсчетом количества бедных, определением количества пищи необходимого

каждому ребенку или взрослому и учетом умерших, дабы убедиться, что никто

не получает социальную помощь за умершего человека (Zemon Davis 1968:244-46).

Вместе с этой новой «социальной наукой» развернулись международные

дебаты об управлении социальной помощью, предвосхищая современные

дебаты о всеобщем благосостоянии. Следует ли поддерживать только тех, кто

неспособен работать, так называемых «заслуживающих помощи бедных» или

нужно помогать и тем, кто «трудоспособен», но не может найти работу?

Насколько большой или маленькой должна быть помощь, чтобы не отбить у

них желание искать работу? Эти вопросы имели решающее значение с точки

зрения социальной дисциплины, поскольку основной целью социальной

поддержки было привязать работников к рабочим местам. Но консенсуса по