Жан Тюлар - Мюрат или Пробуждение нации

8 июня Мюрата приглашают присоединиться к основным частям резервной армии, где он продолжает командовать кавалерией. Он получает следующие предписания: «Генералы Мюрат и Дюэм, имеющие под своей командой 10 000 человек, будут следовать в согласии с перемещениями дивизии Ланна. Вам надлежит теснить Меласа вместе с главными силами нашей армии. Генерал Монсей с итальянцами разместит свой корпус на противоположном берегу Ольо. Один корпус должен блокировать миланскую цитадель. Третий корпус с целью защиты Тессина продвинется по левому берегу По, все время находясь напротив главных сил армии — это позволит облегчить переправу с одного берега на другой; и наконец, в случае, если противник перейдет По, этот корпус поспешно отступит перед ним, чтобы объединиться с остатками войск, прибывших в Милан для защиты Тессина. Вскоре я буду в Павии, и мы вместе обсудим условия этого маневра» [92] J. de Cugnac , op. cit ., p. 233. .

Дело в том, что Бонапарт занят погоней за Меласом. Столкновение происходит 14 июня у Маренго при обстоятельствах, неблагоприятных для французов. «Если бы вы не были свидетелем событий, я бы напрасно пытался живописать вам храбрость и стремительность действий кавалерии, — пишет Мюрат Бертье. — Не было ни одного эскадрона, которому бы в течение дня не пришлось выдержать несколько кавалерийских атак, причем все были нанесены или отбиты с величайшим успехом.

Генерал Келлерман, стоявший слева, выдержал отступление дивизии Виктора с бесподобным мужеством; генерал Шампо, справа, действовал с такой же неустрашимостью; в центре генерал Дювиньо не решился подражать своим товарищам по оружию и под предлогом болезни [в действительности он был ранен] покинул свою бригаду, каковая, впрочем, продолжала великолепно сражаться. Я бы желал обратить ваше особое внимание на генерала Келлермана, каковой благодаря удачно и вовремя предпринятой атаке сумел закрепить еще зыбкую победу и захватить от пяти до шести тысяч пленных; на командующего бригадой Бессьера, который, наступая во главе своих гренадеров, выказал столько же отваги, сколько и хладнокровия; на штабного адъютанта Сезара Бертье, везде проявлявшего одинаковую храбрость, ум и предприимчивость; на протяжении всего дня и всей кампании он не переставал вносить свою весьма осязаемую лепту в общую победу [Мюрат не забывает, что пишет брату Сезара].

Кавалерия вынесла немалые тяготы; я обязан воздать хвалу всем. Кавалерия захватила несколько знамен и немало орудий. У меня за этот день выведено из строя около 800 людей и лошадей» [93] Ibid ., p. 401. .

О самом Мюрате Бертье в своем донесении Бонапарту напишет: «Весь его мундир был иссечен пулями». Но битва оказалась бы проигранной, не приди на выручку Дезэ.

Хотя Мюрат и не сыграл при Маренго решающей роли, его репутация тем не менее продолжала укрепляться. В боевом журнале резервной армии адъютант Броссье отмечает, что «он завоевал себе новые права на всеобщее восхищение». Даже если убрать долю преувеличения, свойственную подобным свидетельствам, остается несомненным, что Мюрат заслужил репутацию одного из самых блестящих и храбрых кавалеристов в бонапартовской армии. И разве не был он награжден почетным оружием 21 июня 1800 года?

Несомненно, он надеялся на большее. Например, на важный командный чин. Но Бонапарт продолжает дуться на него, может быть, из-за причин, о коих шла речь выше. Кажется, что он намеренно держит в отдалении этого весьма неудобного зятя, опасается поднимать его на тот же уровень, на котором стоит сам, завидует его «физической силе и лихости, вызывающей восторг солдат. Наконец, Мюрата назначают командующим дивизией гренадеров, расквартированной на окраине Парижа (2 августа 1800 года). Это немного. Но он мужественно глотает горькую пилюлю. Его письма повествуют о заботах по выбору места для лагеря в окрестностях Бове. Ему требуются походный госпиталь, главный казначей, почт-директор, военные инженеры. Он предлагает свои замечания по реорганизации дивизии, которой суждено стать одним из соединений армейской элиты. Его заметки представляют интерес: «надобно, чтобы в каждой роте имелось батальонное знамя (оно необходимо на плацу во время маневров, но еще важнее оно в сражении, где вид его подстегивает храбрость в сердце солдата, утомленного схваткой; а иногда знамя способно упрочить еще неявную победу, если несколько удальцов с ним в руках ворвутся в ряды колеблющегося противника»), полезно присутствие музыкантов, дабы «на отдыхе услаждать слух и занимать досуг воинов», а также подбадривать их во время атаки; наконец, совершенно нелишне иметь медвежьи шапки, поскольку, замечает он, «найдется ли противник, чей моральный дух был бы достаточно крепок, чтобы выдержать приближение большого числа гренадеров, коим шапка придает больший рост и самый воинственный вид?» [94] Prince Murat et P. Le Brethon, Lettres et documents pour servir à l'histoire de Joachim Murat , op. cit., t. I, p. 42. . Как видим, Мюрат отнюдь не профан в психологии ведения боя.

Он жалуется на запаздывания в выплате жалования. Половина людей, набранных в столице, заражены венерическими заболеваниями; попадаются дезертиры, комплектование частей старшими и младшими офицерами весьма недостаточно — Мюрат докладывает об этом, требуя исправить положение. Интендантский комиссар еще не вступил в должность, и Мюрат сетует на беспорядок с денежной отчетностью. «Уже чувствуются холода, — пишет он 23 октября 1800 года, — следовательно, весьма опасно оставлять войска легко и худо одетыми» [95] Ibid ., p. 55. . Короче говоря, Мюрат, этот бесшабашный рубака, мало-помалу превращается в заботливого управителя, радеющего о благе, довольстве и надежной организации вверенных ему частей.

Судя по всему, помыслы Мюрата связаны с новой резервной армией, которую начинают формировать в Дижоне после того, как переговоры с Австрией негласно прервались и на итальянском полуострове вновь готова вспыхнуть война. Однако Бонапарт делает вид, что не понимает его намеков, а Жозеф рекомендует Бернадотта на пост командующего этой армией. Подобное предательство возмущает Мюрата, и он 13 ноября 1800 года пишет своему шурину: «Я никогда не смирюсь с передачей власти в руки человека, который 18 брюмера был с теми, кто проголосовал за объявление твоей семьи вне закона» [96] Это письмо не приведено в Lettres et documents … Дает ли это повод сомневаться в его подлинности? .

Его усилия не напрасны, и 20 ноября он получает командование обсервационным (сторожевым) корпусом. Но это для него недостаточно. Сторожевой корпус, созданный приказом от 20 ноября и сформированный к 27-му, предназначен для действий в Италии, но не принадлежит к Итальянской армии, не является ее частью. Он имеет отдельное подчинение, его командующему положен чин генерал-лейтенанта. А это весьма неопределенное понятие. Мюрат не желает занимать двусмысленное положение: он должен быть генерал-аншефом или подчиняться непосредственно Первому Консулу. «Зять консула Бонапарта, — пишет Мюрат своему прославленному родственнику 27 ноября, — принужден всякий час слышать: «ваша армия призвана оказать большие услуги, ваша армия весьма совершенна», меж тем как каждому известно, что он не генерал-аншеф, хотя его давно объявили таковым. Он здесь не вполне на своем месте, благоволите отозвать его как можно скорее» [97] Lettres et documents … op. cit ., p. 73. .