Жан Тюлар - Мюрат или Пробуждение нации

Тосканцы! Во все времена вы отличались от других народов Италии мягкостью и чистосердечием; злоумышленники воспользовались этим, чтобы увлечь вас на неправый путь. Что ж! Надо признаться в своих заблуждениях. Вы оказались жертвами вашей искренности и доброй воли. Так оставьте же коварных вождей, ведущих вас к погибели. Еще не поздно. Скорей вернитесь в ваши хижины, к привычным занятиям, и пусть повсюду воцарится мирная жизнь» [102] Lettres et documents … op. cit ., p. 125. . Эта прокламация возымела желаемое действие: Флоренция осталась спокойна.

По отношению к Риму — тот же умиротворяющий тон. Необходимо успокоить папу, но при этом оправдать оккупацию Анконы. Письмо Мюрата папе — шедевр дипломатической ловкости: «Выпустив прокламацию к римскому народу, я имел честь довести до сведения Его Святейшества, что имею приказ идти на Анкону и овладеть сим укрепленным местом, но что отнюдь не питаю враждебных умыслов в отношении владений Святого Престола. Ныне один из моих корпусов — на пути в Анкону, каковая во исполнение условий перемирия [подписанного с австрийцами в Тревизо] должна быть уступлена.

Заверяя Его Святейшество в мирных намерениях моего правительства в отношении Его владений, я считаю долгом предупредить, что поход неаполитанской армии в Тоскану и ее пребывание на землях Святого Престола может с минуты на минуту вынудить меня пересечь эти владения, если Неаполитанский король не поспешит уладить свои отношения с Французской республикой, а предварительно — со мною лично. В остальном же Ваше Святейшество может пребывать в полном спокойствии относительно похода моих войск в Тоскану либо Романью: даны строжайшие приказы уважать неприкосновенность частных владений и свободное отправление религиозного культа» [103] Ibid ., p. 126. .

Остается проблема Неаполя. Неаполитанское королевство — союзник австрийцев; в этом качестве его войска вторглись в Тоскану, чтобы осуществить давление на тылы Итальянской армии. Неаполитанские Бурбоны пользовались симпатией русского царя, который отправил к ним чрезвычайного посла генерала Левашова, привезшего орден повелителю Обеих Сицилий. Это символический жест. Его цель — отбить у Франции охоту вновь вмешаться в неаполитанские дела, как то было во времена Директории, когда Неаполь был преобразован в Парфенопейскую республику. Мюрат ловко перехватил Левашова в Болонье и осыпал его знаками внимания: в его честь дан маскарад, произведена иллюминация, спектакли, торжественные обеды. Он совершенно «вывернул наизнанку» русского посланника, который начал писать хвалебные реляции о Мюрате и Франции.

Переговоры с Неаполем открываются при посредничестве некоего французского эмигранта, графа Дама, оставившего весьма интересные воспоминания. С неаполитанской стороны уже готовы пойти на перемирие; Мюрат дает об этом знать Наполеону, перечислив в письме от 24 января поставленные им условия: главное — уход войск с римской территории, затем освобождение всех французов, находящихся в неаполитанских тюрьмах, а также открытие портов королевства для кораблей Консульской республики [104] Ibid ., p. 129. .

Но переговоры затягиваются, поскольку Дама потребовал изменения в проекте перемирия, а Мюрат ответил отказом.

13 февраля в Анконе он получает новые инструкции от Талейрана. Похоже, что в Париже не слишком доверяли инициативам Мюрата. Но в то же время ему наконец пожаловали тот чин, коего он так домогался: отныне он — генерал-аншеф, а обсервационный корпус переименован в Южную обсервационную армию. И дело не в том, что усилия Мюрата сломили упорство его шурина. Поскольку только что подписан Люневильский мир и Неаполь остался единственным противником на континенте, стало особенно важно произвести большее впечатление на двор Обеих Сицилий.

Подкрепив таким образом свой престиж, Мюрат, однако, смог заключить соглашение с Неаполем лишь на следующих условиях:

1. Неаполитанская армия уходит из римских владений, Анкона же остается Франции.

2. Неаполитанские порты закрываются для английских и турецких судов; устанавливается эмбарго на все, что находится на борту тех кораблей, которые там уже оказались.

3. Немедленно освобождаются все французы, взятые в плен по возвращении из Египта.

Если же эти условия — те же, что ранее были предложены Мюратом, — не будут выполнены, Южная обсервационная армия хлынет на земли королевства. Оказавшись в изоляции после перемен в умонастроениях россиян и отступления австрийцев, неаполитанское правительство уступает. Именитый придворный Мишеру, бывший полномочный посол неаполитанского короля в Венеции, в ночь с 17 на 18 февраля прибывает в Фолиньо. 18-го числа перемирие подписано. Эмбарго в отношении английских судов упомянуто лишь в секретных пунктах и стоит полутора миллионов франков, предназначенных для армейской казны.

Мюрат был в восторге, но тут пришло письмо Бонапарта, в котором данное перемирие трактовалось не иначе как предварительное. Можно понять, в каком смущении был Мюрат, вынужденный 27 марта денонсировать договор и предложить новые условия в придачу к прежним — оккупацию Тарентского залива, где Первый Консул желал создать базу для будущей повторной экспедиции в Египет. Ответ Мишеру дает почувствовать недовольство короля Обеих Сицилий: «Его Величество никак не могли ожидать, что от них потребуют полностью скомпрометировать себя перед лицом двух великих держав, бывших союзников, отдать четыре провинции своего королевства в полное распоряжение французским войскам и не только оставить надежду пользоваться благами мира с иностранными государствами, но и теми преимуществами, кои сулило бы восстановление спокойствия на внешних границах» [105] J. Chavanon et G. Saint-Yves , op. cit ., p. 81. .

Тем не менее под давлением русского царя, проявлявшего все более определенные профранцузские симпатии, и при виде передвижения французских войск, все ближе подходивших к границам, Неаполь вновь уступил. Подобное проявление слабости не могло пройти незамеченным. 29 марта был подписан флорентийский мир, на сей раз окончательный. На это событие Мюрат откликнулся обращением к Южной обсервационной армии, которое приобретает уникальное значение, если мы будем помнить, что всего через восемь лет сам генерал займет неаполитанский трон. Оно гласило: «Ныне вы мирно вступаете на земли, которые намеревались завоевать, вы разместитесь в неаполитанских селениях; согласие, доверие и дружелюбие отворят вам двери городов, вы станете поддерживать там порядок, противодействуя усилиям и влиянию Сент-Джеймского кабинета министров; вашим поведением вы явите образец умеренности, благородства и великодушия, достойный нашего национального характера. Уважайте правительство, отныне дружественное французским властям, отнеситесь с почтением к религии, нравам и — если потребуется — даже к предрассудкам народа, среди которого вам выпало жить; не забывайте, что вам подобает служить примером всему свету, однако на вас не лежит обязанность его переустроить».