Ирина Свенцицкая - Изгои Вечного города. Первые христиане в Древнем Риме

Имя отца мальчика выбрано не случайно — книжник Анна фигурирует в Протоевангелии Иакова как противник Иосифа и Марии. Автор Евангелия детства, вероятно, знал Протоевангелие.

В славянской версии — «Достаточно тебе искать Меня и не найти, ибо ты вправду не знаешь, принадлежу ли я тебе…» Слова Иисуса в разных вариантах перекликаются с речением из найденного в Египте Евангелия от Фомы на коптском языке: «Сказал Иисус: Пусть тот, кто ищет, не перестает искать до тех пор, пока не найдет, и когда найдет, он будет потрясен…» (Фома, 2; перевод М. К. Трофимовой). Смысл слов в Евангелии детства заключается в том, что Иисус упрекает Иосифа, что тот не ищет истину.

Описывается начертание греческой буквы альфа (А) — средняя черта которой, начиная со II века, могла быть косой.

По свидетельству Иринея, толкованием скрытого смысла букв и цифр занимались гностики-последователи некоего Марка (маркосиане). У Иринея (Против ересей, I, 20: 1) рассказ о школе передан так: «Между прочим, принимают и то поддельное сказание, будто Господь в отрочестве, учась грамоте, когда учитель но обыкновению сказал Ему: Скажи альфа, Он отвечал — альфа. А затем, когда учитель сказал — скажи бета, Господь отвечал: ты сначала скажи Мне, что такое альфа, и Я тебе, что такое бета. И это объясняют так, что Он один лишь знает неведомое, на которое указал в образе альфы».

Учитель выражает идею о предвечности Иисуса Христа, рожденного Богом.

Между VII и VIII главами в Парижской рукописи этого апокрифа содержится фрагмент рассказа о красильне, перекликающийся с 38 главой арабского Евангелия детства: «Когда Иисус шел, Он увидел мастерскую и юношу, окрашивающего в чане плащи и ткани в разные цвета, делая каждый по одному как хотел. Когда ребенок Иисус подошел [увидев?] юношу таким образом поступающего, Он сам взял находящиеся рядом ткани…» Образ Иисуса, зашедшего в красильню, содержится в Евангелии от Филиппа: «Господь вошел в красильню Левия. Он взял семьдесят две краски, Он бросил их в чан. Он вынул их все белыми и сказал: Подобно этому, воистину Сын человека пришел как красильщик» (54).

В славянском Евангелии детства: «Пусть неплодные принесут плоды, и слепые увидят, глухие услышат в своих сердцах, что Я пришел сверху, чтобы спасти тех, кто внизу и призвать их наверх, как Мне повелел Тот, кто послал Меня».

В основной греческой рукописи — «в углу», но в версии В сказано «по соседству» (γειτονια), вероятно, так первоначально было и в версии А.

Сто мер — в греческом тексте «сто кор»; кор был равен примерно от 312 до 520 литров. Эта история перекликается со словами Иисуса из гностического Евангелия от Фомы: «Иисус сказал: вот сеятель вышел, он наполнил свою руку, бросил (семена)… И иные упали на добрую землю… и сто двадцать мер на одну» (Фома, 9) — ср. Мф. 13: 8.

В Евангелии детства от Фомы сведены несколько рассказов об учителях Иисуса (Ириней, как и составитель версии В, знал только один), вероятно, происходящих из разных преданий, цель которых была показать в духе представлений гностиков предвечное знание, присущее Иисусу с самого детства.

В этом рассказе, как и в Протоевангелии, Иаков — сын Иосифа (от первого брака).

В основе этого эпизода лежит рассказ Евангелия от Луки (7: 14–15): Иисус прикосновением оживляет юношу и отдает его матери.

Оборот «Говорю тебе, встань» традиционен для христианских писаний, когда речь идет о деяниях Иисуса; в основе находятся эпизоды канонических Евангелий — Мк. 5: 41; Лк. 7: 14.

В этой главе почти дословно повторен рассказ Евангелия от Луки (2: 42–52), о пребывании двенадцатилетнего Иисуса в храме, с вставками в духе основной идеи апокрифа в соответствии с гностическими учениями об исключительности Иисуса-ребенка и обладанию Им не просто мудростью, как в каноне, но особым, недоступным смертным знанием. В новозаветном Евангелии Иисус сидит посреди учителей, слушает и спрашивает их, в Евангелии детства Он заставляет их замолкнуть. И даже книжники и фарисеи (в Евангелии от Луки они не упомянуты) — традиционные противники Иисуса в Новом Завете — здесь прославляют Его и Марию.

Эта главка существенно сокращена по сравнению с версией А: смысл слов Иисуса не вполне ясен.

Последующие слова Иисуса отсутствуют в версии А, они отражают представления гностиков о видимости земного обличья Иисуса якобы уже в детском возрасте (автором Евангелия Истины предположительно был гностик Валентин).

Имеется в виду крест как символ не распятия, а воскресения Иисуса, вернее возвращения к Отцу (что тоже было свойственно гностикам: в Евангелии Истины, найденном в библиотеке гностиков в Египте, сказано, что Иисус был пригвожден к древу и стал плодом знания об Отце).

Альфа, как и бета — названия букв греческого, а не еврейского алфавита. Составители Евангелия детства точно не знали, чему учили в небольших городках, каким был галилейский Назарет.

В еврейском алфавите 22 буквы, в греческом — 24. В писании Фомы соединены (спутаны?) греческий и еврейский (арамейский) алфавит.

В версии А учитель говорит, что мальчик не рожден земным рождением, здесь же слово «земным» убрано, чтобы подчеркнуть извечность Иисуса и, возможно, лишь видимость Его телесного существования.

Зенон — распространенное греческое имя (употреблено и в версии А); жители восточных провинций употребляли иногда двойные имена — местные и греческие, но вряд ли между собой жители Назарета называли друг друга греческими именами (апостол Павел, например, Петра называет арамейским словом Кифа).

Параллели к последующим фразам в версии А нет. В то же время в версии В опущен весь эпизод пребывания двенадцатилетнего Иисуса в Иерусалимском храме.

Возможный вариант перевода — «Не думаешь ли ты…»

Эта сложная риторическая фраза указывает на чуждость Христа человеческой природе, которая могла быть только видимостью (возможно, в сирийском варианте сказалось влияние монофизитов, считавших, что божественная природа в Иисусе поглотила человеческую.

Закхей в этом фрагменте назван и учителем, и (в отличие от греческих версий) книжником, т. е. толкователем священных книг. Вероятно, это сделано, чтобы подчеркнуть превосходство Иисуса не просто над рядовым учителем грамоты, но над законоучителем.