Андрей Беляков - Чингисиды в России XV–XVII веков: просопографическое исследование

Затем четыре человека, взявшись за четыре конца золотой [2558]кошмы, подняли царя на ней. Все мусульмане, находившиеся при этом, огласили мечеть радостными криками, потом Карачи, аталыки и имелдеши осыпали хана деньгами. Все присутствующие принесли поздравления. На протяжении нескольких дней до конца месяца в городе продолжались празднества и пиршества, многих полоняников (скорее всего, нового царя) отпустили на волю [2559].

Говоря о провозглашении Ураз-Мухаммеда царем, следует привести замечательный обряд, проведенный в 1600 г. в Астрахани. К этому моменту в Большой Ногайской Орде закончилась очередная Смута. Победители, дети Ураз-Мухаммеда и Дин — Мухаммеда направили Борису Годунову прошение о пожаловании Ииггерека б. Дин-Ахмеда рангом бия, а его брата Кучука — нурадином. В 1600 г. в Астрахани состоялась церемония возведения на «княжение». Приехавший из столицы боярин зачитал собравшимся мирзам государеву волю и предложил нового бия «поднять на епанче», т. е. совершить акт самого настоящего воцарения. Подобный обряд практиковался при провозглашении монарха в тюркских ханствах. У ногаев, возглавляемых биями (ханом мог стать только Чингисид), а не ханами, он никогда не применялся. Мирзы задумались: «А того де они не ведали, что ево, Инггерек мурзу, на княженье поднять на епанче… И из давных де лет николи того не бывало». Однако, посовещавшись в течение дня, решились, и Иштерек был поднят на белом войлоке, а Кучук объявлен нурадином [2560]. Этот обычай прижился среди ногайцев [2561]. В Касимове он более не упоминается. Интересно выяснить, где это произошло раньше — в Касимове или Астрахани?

Москва, по-видимому, прекрасно разбиралась в церемониалах Ногайской Орды. Дело в том, что в 1586/87 г. мирза Сеид-Ахмед б. Мухаммед просил царя Федора Ивановича пожаловать его нурадином и просьба была выполнена. Уже в марте 1587 г. он именовался этим титулом, но для процедуры провозглашения русским посланникам было велено навести справки о бытовавших в Ногайской Орде обрядах [2562].

Но именно при Борисе Годунове происходит и девальвация положения Чингисидов: дело в том, что при нем в России в течение одного десятилетия оказалось значительное число Кучумовичей. Государство было не готово «переварить» сразу такое количество представителей «золотого рода», тем более, что среди них было большое число детей и женщин. Они превратились в очередную финансовую обузу, от которой тяжело было ждать серьезных дивидендов, по крайней мере, в ближайшей перспективе [2563].

Лжедмитрий I пошел традиционным путем: попытался по возможности нейтрализовать Симеона Бекбулатовича как возможного претендента на верховную власть [2564]. Стремление увидеть ситуацию двоецарствования, или же как пишут, «совместничества», этих двух фигур, предпринимаемое в настоящее время отдельными исследователями, кажется более чем надуманным и не подтверждается никакими источниками [2565]. Ураз-Мухаммед участвовал как статист в придворных и дипломатических церемониях [2566]. Об использовании Кучумовичей имеются только отдельные упоминания (некий сибирский царевич Еналей) [2567]. Хотя А.В. Лаврентьев пытается увидеть их более активное участие [2568].

При Василии Шуйском мы наблюдаем некий отход от общей традиции. В походах не отмечено участия ни одного Чингисида. Новый царь известен только одним: он сослал Симеона Бекбулатовича, в то время уже инока, в далекий Соловецкий монастырь. Это наглядно демонстрирует, что Шуйский неуверенно чувствовал себя на престоле — он боялся даже насильно постриженного Симеона. Хотя, быть может, здесь были и другие соображения, ведь опальный царь мог знать какие- то подробности из биографии Шуйского, в первую очередь связанные с убитым царевичем Дмитрием. Ведь соорудил же Симеон в кушалинской церкви своего тверского поместья придел в честь Дмитрия Солунского, небесного покровителя царевича Дмитрия… Ураз-Мухаммед не ладил с царем. А вот Кучумовичи, судя по всему, поддерживали Василия Шуйского почти все время.

Лжедмитрий II также пытался привлечь на свою сторону Чингисидов. В его окружении мы видим касимовского царя Ураз-Мухаммеда со всей семьей. Скорее всего, здесь же присутствовал и самаркандский царевич Шейх-Мухаммед и все тот же загадочный Еналей [2569]. Вор стремился быть наиболее последовательным в своих действиях. Так, он жалует сына Ураз-Мухаммеда царевича Мухаммад-Мурада городом Юрьевым-Польским [2570]. Второе ополчение также не обошло своим вниманием служилых Чингисидов. Они сражались в рядах ополчения, и, по-видимому, некоторые сложили при этом голову. Не был забыт и опальный Симеон Бекбулатович.

Смута — одно из самых темных мест в истории Чингисидов в России. Источники почти не отмечают их участия в событиях того времени. Благодаря отдельно сохранившимся упоминаниям, можно утверждать, что они по-разному относились к происходящему. Все сибирские Чингисиды и их ближайшие родственники, судя по всему, постоянно были лояльны к московским властям. Вначале — Борису Годунову, затем — Лжедмитрию I, Василию Шуйскому, Второму ополчению [2571]. Оставшиеся в живых представители Астраханской династии и лица, связанные с ними, из-за малолетства никак себя не проявили. Чингисиды из Казахстана и Самарканда встали на сторону Лжедмитрия II [2572]. Причину такого разделения установить на сегодняшний день не представляется возможным. Но нас интересует другое.

Несмотря на уничижительную оценку, даваемую служилым Чингисидам иностранцами, и скудость источников, мы видим, что в ту эпоху они имели определенный политический вес благодаря сохранившемуся авторитету среди мусульман. Их поступки в эпоху Смуты следует оценивать, так же как и действия русской титулованной знати, без какой-либо национальной или религиозной подоплеки. Хотя следует учитывать то, что Чингисид, и тем более носитель царского титула автоматически становился центром притяжения мусульман в России и мог стать для них определенным знаменем, авторитетом, определяющим вектор действия. Необходимо отметить, что до настоящего времени судьба Чингисидов в Смуту не становилась предметом специального исследования. Скудные отрывочные данные не позволяют нам создать единой картины их участия в событиях начала XVII столетия [2573]. Но в результате Смуты появляется и нечто новое: события начала XVII в. способствовали консолидации служилых татар. При этом оказалось, что между мусульманскими и православными представителями служилого сословия нет неразрешимых противоречий. Для решения своих проблем они были готовы объединяться.

Конфессиональные разногласия, подогреваемые в иное время православной церковью и московскими царями, стали уходить далеко на задний план. Смерть касимовского царя (Ураз-Мухаммеда) также стала знаковой, его постоянные метания, зачастую противоречащие сиюмоментным чаяниям «подданных» Чингисида, наметили хорошо заметную трещину в казавшемся прочным монолите касимовских татар. Рядовые казаки-татары показали, что у них есть свои интересы, свое видение путей их достижения и это может привести к простому неповиновению. Но Чингисид, пусть и неугодный, остается Чингисидом, поэтому после гибели он получает фальшивую могилу в Касимове.