Виталий Маневич - Экономические дискуссии 20-х

Главными оппонентами И. Скворцова-Степанова выступили Н. Бухарин, Е. Преображенский, Ш. Дволайцкий. Они рассматривали политическую экономию как науку, изучающую исключительно производственные отношения капитализма. Особую позицию занимал А. Богданов, который обосновывал применимость политико-экономического исследования ко всем формациям с внеисторических позиций.

Определение исторических границ политической экономии Н. Бухариным было связано с ошибочной трактовкой ряда методологических проблем. К таким проблемам относились историчность политической экономии, специфика производственных отношений различных исторических формаций, логическая структура категорий политической экономии капитализма и социализма.

Распространение политико-экономического исследования на всю историю человеческого общества Н. Бухарин считал антиисторическим подходом. Историчность политической экономии, по его словам, заключается в том, что она изучает только один исторически преходящий способ производства, а именно капиталистический: «Одно дело, когда говорят, что политическая экономия должна быть исторической наукой, и при этом понимают, что она оперирует категориями известного, исторически ограниченного строя, капиталистического строя... Совсем другое дело "историческое" понимать в том, что, по-моему, на самом деле является "не историческим", поскольку оно годно для всех времен, для всех народов и все изучает. Это - не историческая наука. Маркс... говорил сикофантам: вы — мошенники, вы переносите одну теорию решительно на все эпохи, все народы. Вас надо разоблачить» 7 7 Вестник Коммунистической академии. 1925. № 11. С. 295. .

Таким образом, вывод о том, что предметом политической экономии являются исключительно производственные отношения капитализма, Н. Бухарин делал непосредственно из своего понимания историчности политической экономии: коль скоро политическая экономия — историческая наука, она не может изучать производственные отношения всех общественно-экономических формаций, следовательно, ее предмет — производственные отношения только одной, капиталистической общественно-экономической формации.

При этом Н. Бухарин приписывал своим противникам точку зрения буржуазной науки, которая переносит одну теорию решительно на все эпохи, все народы. Здесь допущено явное смешение понятий. Порочность буржуазной политической экономии не в том, что свой предмет она усматривает "во все времена, у всех народов", а в том, что специфические категории исторически определенного способа производства она переносит на все общественно-экономические формации.

И. Скворцов-Степанов, отвечая на обвинение в неисторичности, которое бросал ему Н. Бухарин, говорил: "Тов. Бухарин приписывает мне универсализацию категорий капитализма. Кто-то другой, а я меньше всего склонен их универсализировать... " 8 8 Там же. С. 344. . Этим "кем-то другим", тем, кто действительно "универсализировал" категории капитализма, был А. Богданов. В своем выступлении в дискуссии 1925 г. он формально защищал положение о политической экономии в широком смысле слова, однако категории политической экономии он пытался лишить качественного социально-исторического содержания и распространить их на все исторические эпохи. Так, о стоимости А. Богданов говорил: "Общество продукт производит, общество продукт потребляет. Это одинаково в натурально-хозяйственных формациях и меновых. Если оно его производит, оно на него затрачивает труд, продукт ему стоит труда, имеет общественно-трудовую стоимость; этого факта ничем не изменить" 9 9 Там же. С. 302. .

Н. Бухарин вслед за Р. Гильфердингом и Р. Люксембург считал, что теоретическая наука может иметь дело только со стихийными производственными отношениями: коль скоро стихийность устранена, производственные отношения конструируются людьми, становятся прямым, непосредственным результатом экономической политики и потому не нуждаются в самостоятельном теоретическом исследовании. Для социализма, по Н. Бухарину, изучение экономической политики, экономической географии, истории народного хозяйства и есть изучение производственных отношений. Здесь налицо очевидное смешение специфической формы действия производственных отношений — стихийности с объективностью производственных отношений, существующих вне воли и сознания людей.

Противопоставление сознательности и объективности восходит к неокантианской философии В. Виндельбанда и Г. Риккерта. В общественной жизни, считают неокантианцы, господствует сознательная, целенаправленная деятельность людей, поэтому в истории нет места законам, история человеческого общества складывается из суммы неповторимых фактов. Общественные науки, по Виндельбанду и Риккерту, есть науки "идеографические", т. е. описывающие особенное, в отличие от естественных наук, изучающих законы.

Идея о несовместимости закономерности и сознательности от неокантианцев перекочевала в труды М. Туган-Барановского, Р. Гильфердинга, Р. Люксембург. Однако, принимая в целом определение общественных наук как описательных, они исключали из этого определения политическую экономию капитализма как науку о стихийном, неуправляемом обществе, где воля людей подчинена стихийно действующим экономическим законам. С уничтожением капитализма, по данной версии, должна исчезнуть и политическая экономия.

Классики марксизма-ленинизма никогда не противопоставляли общественную закономерность и сознательную деятельность людей друг другу. Общественные экономические законы не существуют вне человеческого общества и, следовательно, всегда проявляются через целенаправленную деятельность людей. При любом общественном строе объективные законы сочетаются с сознательной деятельностью людей, однако характер этого сочетания различен в разных общественно-экономических формациях. Особенность социализма заключается в том, что у членов общества появляется возможность сознательно регулировать свою деятельность в масштабах всего общества в соответствии с познанными экономическими законами, использовать действие объективных экономических законов в интересах общества.

Как видим, истоки концепции, противопоставлявшей сознательность и закономерность, были далеко не марксистскими и сама эта концепция явилась чужеродным телом в марксизме. На практике такой подход, означающий отрицание объективных законов социализма, вел к волюнтаризму. Жизнь показала полную несостоятельность подобных концепций. И при социализме производственные отношения остаются объективными, а экономическая политика должна опираться на их научное познание.