Николай Пашкин - Византия в европейской политике первой половины XV в (1402–1438)

Необходимо отметить, что Мартин V проявил живой интерес к этой проблеме и уже в самом начале обещал византийским послам заняться ею [189] Согласно Сиропулу даже спустя восемь лет после своего избрания Мартин V внушал византийцам, что если греко-латинский собор удастся созвать еще при его жизни, то он обещает им, что уния непременно состоится — Syropulos И, 14. Позиция папы выглядела так, словно он и в самом деле чувствовал себя обязанным грекам за их возможное содействие его избранию в 1417 г. . Вероятно, первым шагом к этому стало назначение в январе 1418 г. легата, уполномоченного начать от имени папы переговоры в Константинополе. Этим легатом был Джованни Доминичи, некий кардинал из Рагузы [190] См. письмо делегата Венского университета Педро де Пулка (Petrus de Pulka) от 1 февраля 1418 г., где говорится об этом назначении — AKÔG. 1856. Bd. 15. S. 65: …per speratam reductionem Graecorum ad quos quemdam de dominis cardinalibus, ut creditur Ragusinum, legationem velle suscipere asserebat… См. также: Loenertz R. Op. cit. P. 33. По всей видимости, это был один из 36 пунктов программы византийского императора. . Правда, первым местом его назначения стала Богемия, где он и умер в июне следующего года, ничего не успев сделать для греков [191] См.: Gill J. Op. cit. P. 23. . Но стороны не собирались на этом останавливаться, хотя уже было ясно, что уния не станет предметом разговора на Констанцском соборе. В апреле 1418 г. папа закрыл его. Впрочем, этот факт не мог стать препятствием для продолжения переговоров. Успешная ликвидация внутреннего кризиса в западной церкви стала важнейшей предпосылкой для дальнейшего развития контактов между Западом и Востоком. После Констанца на Западе установилось на редкость благожелательное отношение к православным христианам, которые не скрывали своего искреннего удовлетворения фактом восстановления церковного единства в латинском мире.

Между тем вопрос о церковной унии, о которой заговорили на Констанцском соборе, привлек к себе внимание еще одним моментом. Речь идет о Польше, и этому эпизоду стоит уделить внимание.

Польско-Литовское государство, начало которому было положено в XIV в. [192] Речь идет о первой польско-литовской унии 1386 г. , в силу своих особенностей не могло оставаться безучастным к тем проблемам, которые волновали греков. Подобно Венгрии оно было расположено на восточной периферии латинского мира, поэтому волны османской экспансии становились для него все более реальной угрозой. То же самое можно сказать и о вопросе церковной унии, который стал для Польши не менее актуальным после того, как начался процесс ее политической интеграции с Великим княжеством Литовским. Проживавшее на территории последнего многочисленное православное население неизбежно вовлекалось в орбиту влияния западной церкви. Политическое соперничество между Вильно и Москвой, переносимое в религиозную плоскость, дополняло эту картину.

То, что еще до Констанцского собора имели место контакты между Византией и польским королем Владиславом Ягеллоном, следует из письма Сигизмунда Люксембургского императору Мануилу II от 1412 г. В нем автор ссылается на какое-то более раннее послание, отправленное им совместно с польским королем [193] ACC. I, 397. . Нельзя точно сказать, собственные ли интересы заставили правителей Польши и Литвы заняться поиском решения в вопросе церковной унии либо инициатива исходила от Сигизмунда или самих византийцев. Последнее предположение имеет под собой почву, и есть основания считать, что с Польшей греки связывали один из возможных способов привлечь внимание Запада к своим проблемам. В предыдущей главе уже упоминалась фигура Андрея Хрисоверга, имевшего вполне налаженные связи с византийскими послами на Констанцском соборе. Если же параллельно вести речь о польско-византийских отношениях, то в связи с этим фигурирует имя его брата Феодора. Известные нам факты образуют следующую картину.

7 октября 1415 г. посольство из Кракова зачитало депутатам послание польского короля. Из него следовало, что недавно к монарху прибыл вышеупомянутый Феодор Хрисоверг и просил его о содействии в деле воссоединения православных с католиками, предлагая воспользоваться его услугами. «Как вам должно быть известно, — писал король, — в государстве нашем до сих пор проживают многочисленные русские подданные, которые никогда не знали благодати Божьей, и для того, чтобы они, оставив свои заблуждения, вернулись бы на путь истинный, примите посылаемого к вам брата Феодора…» [194] ACC. III, 281: Praesenciumenim lator, dominus frater Theodorus Constantino-politanus, vicarious generalis societatis ordinis generalis Praedicatorum, vir catholicus et devorus prout sua opera manifeste ostendunt, peritus in Graeco tartarico ydiomatibus et latino, ex litteris multorum principum christianae fidei nobis multipliciter commendatus, Christi caritate et doctrina repletus, transtulit se ad nostram praesenciam… supplicando cum lacrimis… ut pro eo intercederemus apud vestras devotions… ut possit vestries favoribus adimplere que in animo suo sedent pro amplianda fide catholica piissimi humani generis redemptoris. Nempe, ut vestries paternitatibus notum est habemus in regno nostro adhuc aliquos Ruthenos subditos nostros qui bus nondum divina lux defulsit, ut dimisso errore venirent ad callem veritatis immense… velitis… dominum fratrem Theodorum habere recommissum… Эпизод с этим посольством зафиксирован также одним из очевидцев события, уже упоминавшимся послом Венского университета Педро де Пулка в письме от 15 октября 1415 г. — AKÔG. 1856. Bd. 15: Verum sequenti feria 2 dominus Saresburgensis in congregatione deputatorum ex adverso retulit optima esse scripta de Narbona, addens etiam esset spes magna de reductione Graeco ru m ad ecclesiam Romanam. Et ambasiata Poloniae praesentavit litteras regis Cracoviae sibi super hac missas ad insinuandum concilio quae summario continebant quod frater Theodorus ord. Praed. vicarius Constantinopolitanus mgraeca, latina latina et ruthenica linguis peritus ad ipsum in eadem causa vencrit, per quem etiam speraret gentem suam Ruthenicam a fide Christi deviam reducendam. Из письма, к сожалению, не ясно, была ли это инициатива самого Хрисоверга или же за ним стоял кто-то еще. Последнее предположение более правдоподобно. Владислав сообщал, что Феодор прибыл к нему с рекомендательными письмами от «многих князей христианских», не назвав, правда, ни одного из них [195] Если это не был сам Мануил II, то в той же роли могли выступать его сыновья — например морейский деспот Феодор II. .

Как раз незадолго до этого, весной 1415 г., Краков посетило византийское посольство. Имевшиеся при нем письма не сохранились, но известно, что послы просили помочь своей столице отправкой туда партии зерна [196] Reg. № 3349. Упоминание об этом находим у польского хрониста Яна Длугоша — Dlugosz J. Historiae Poloniae Lib ri XII. Krakow, 1877. Bd. 4. P. 188: …Venerunt insuper sub eo tempore ad Wladislaum Poloniae regem nuncii Patriarchae et imperatoris Graeco rum, cum litteris et bullis plumbeis, quatenus dignaretur eis, a Turcis multifarie lacessitis et opressis, frumentitantummodo largitione subvenire. . Имеются и сведения о том, что эта просьба была удовлетворена [197] Тот же источник сообщает, что через доступный ему черноморский порт Владислав отправил в Константинополь транспорт с хлебом: … Wladislaus autem Poloniae rex necessitati eorum sategens pia commiseratione succurrere, petitam frumenti quantitatem dat et largitur et in portu regio Kaczubeow per eos recipiendum consignât. См. также: Loenertz R. Op. cit. P. 18–19; Halecki O. La Pologne… P. 52–53. . Очень велика вероятность того, что греки использовали эту возможность, чтобы в беседе с монархом коснуться проблемы церковной унии, тем более что разговоры на эту тему уже велись на Констанцском соборе. Не исключено, что существует прямая связь между этим посольством и последующим приездом в Краков Феодора Хрисоверга, но доказательств этому нет.