Пьер Шевалье - Генрих III. Шекспировский король

Генрих III хорошо умел пользоваться своими исключительными ораторскими способностями. Он использовал их в политических целях, будь то перед городом Парижем (чтобы получить деньги), Парламентом, ассамблеями дворян или собранием теологов. Л'Эстуаль, который часто был критичен по отношению к нему, благоприятно отзывается о его выступлениях. 7 марта 1583 года король показал Парламенту «своей красивой и прекрасно составленной речью», какую он несет ношу дел. Когда 10 января 1583 года он сообщил о своем решении напасть на гугенотов, «его речь была встречена с радостью и одобрением», но прево торговцев и прочие городские власти стали воротить нос, услышав, что король просит 600 000 ливров. Какой бы эффективной ни была риторика, она приобретает горький привкус, когда ее главной целью является получение денег от аудитории. 30 декабря 1587 года перед Парламентом и факультетом теологии король выступил с речью против лживых проповедей, которые читали против него некоторые кюре Парижа. Еще более замечательна речь, почти клятва, произнесенная им 5 апреля 1587 года в большом зале августинцев в Париже. По окончании процессии по городу с мольбой к небу даровать ему дофина «Его Величество поднялся на кафедру, рассказал народу о трудностях, возникших в королевстве из-за отсутствия прямого наследника, и о том, что некоторые собираются сражаться за корону, но он еще достаточно молод, чтобы иметь потомство… Но если все же этого не случиться, он объявляет дом Бурбонов истинным и законным наследником короны Франции… и если короля Наваррского и прочих будут обвинять в следовании их религии, то есть еще господа кардиналы де Бурбон и де Вандом, принц де Конти и граф де Суассон, которые всегда оставались католиками. Король просил подданных уважать их и почитать как истинных и законных наследников короны». Так рассказывает синдик Каэна городским советникам в письме от 10 апреля 1587 года. Так, Генрих III публично заявил о своем мнении в основном вопросе передачи короны. Он понял необходимость повлиять на общественное мнение и постарался поставить его на свою сторону. Среди разыгравшейся бури страстей он защищал единственно возможную, ясную и неоспоримую политику. То, что его не услышали и не последовали за ним, нисколько не умаляет его заслуг, так же, как нельзя забывать, что он выполнил все свои обязанности государственного мужа. И если он сделал это, то лишь благодаря своим личным качествам, и, вопреки легенде, он был монархом, достойным этого титула.

Противники последнего Валуа видели в нем подставного короля, заботящегося только о своих удовольствиях и удовлетворении своих эксцентричных вкусов. По их мнению, Генрих был коронованным «снобом», не способным исполнять возложенные на него обязанности и, больше того, не имевшим никакого желания делать это. Что можно думать о принце, который только и имеет энергии, что на балет, умиляется при виде маленьких собачек и опускается до таких детских игр, как бильбоке? Однако если помнить о Генрихе только это, значит останавливаться лишь на ничтожных аспектах его жизни. Генрих Валуа, и это доказано, был государственным мужем. Нужно ли напоминать о том, что в возрасте 16 лет он исполнял обязанности генерал-лейтенанта? Будучи умным человеком, он надеялся применить свои дарования прежде всего в деле управления. Общество смеялось над этим. Но кинжал убийц не делал никакого различия между такими разными людьми, как Генрих III, Вильгельм Оранский Генрих IV.

Нет ничего удивительного, что король командовал, будучи первым господином королевства. Каждый хозяин поступал так по отношению к своим подчиненным, так как они были прежде всего его слугами, а потом уже короля. Почему же Генрих искал в книгах подтверждения права, неотъемлемого от его положения? С момента своего избрания королем Польши он хотел побольше узнать об этом. Во время путешествия по Германии он просил Пибрака и герцога де Невера обсуждать с ним политические вопросы. Среди прочих Пибрак комментировал ему Аристотеля и писал королеве: «Иногда король берет на себя труд рассказать го, что слышал, и, поскольку у него прекрасная память, от него мало что ускользает, чему я имею, Мадам, совсем недавний пример».

В 1576 году Луи де Руа, профессор Коллеж де Франс, посвятил ему новый перевод «Политики» Аристотеля и напомнил о его интересе к этому труду, надеясь, что король иногда будет изъявлять желание почитать книгу. Действительно, Генрих III стремился расширить свои познания в области политики. Интересно отметить, что по его просьбе в 1583 году, перед ассамблеей дворянства в Сен-Жермен, были написаны такие работы, как «Трактат о всех Штатах в Испании», «о расходах и доходах оных» (полная картина ресурсов Филиппа II), «Об истории созыва трех Генеральных Штатов Франции», наконец, «Об основах государства и способах правления». Магистрат Клод Фоше написал «Историю званий и должностных лиц», а также «Историю дворянства, гербов и геральдики». Если верить господину де Ля Луетт, король начал описание своего собственного правления и закончил бы его, если бы не внезапная смерть. Но каковыми бы ни были намерения короля, общественное мнение с презрением относилось к ним и ставило их ему в вину. Если он интересовался политическими теориями, то потому, что был последователем Макиавелли. От Давиля (отец которого служил Екатерине) мы знаем, что Генрих просил своего чтеца Корбинелли и другого итальянца, гуманиста дель Бене, читать и интерпретировать Тацита и Полибия, а также «Князя» и «Беседы» Макиавелли. Корбинелли занялся изучением теорий флорентийца, но это не доказывает, что он был его последователем. «Князь» был опубликован в 1563 году и с тех пор споры не утихают. Большинство ученых и философов отвергало произведения, которое, казалось, шло вразрез с самыми возвышенными принципами христианской религии. Некоторые люди с легкостью обвиняли Генриха в «макиавеллизме». Это обвинение опиралось, конечно, на его участие в событиях Варфоломеевской ночи. Самым распространенным было мнение, что дело было подготовлено заранее. Мы уже видели, что в этом нет ни капли правды. И Генрих, претендент на польский престол, был вынужден снимать с себя обвинение в преднамеренности. Если бы Генрих был последователем Макиавелли, то почему он не удерживал рядом с собой Монморанси-Дамвиля во время путешествия из Турина в Лион и позволил ему вернуться к герцогу Савойскому? Почему он не посадил в какую-нибудь крепость своего брата и Генриха Наваррского? В действительности, Генрих III был добродушным человеком, и это вовсе не является качеством принца, следующего заветам Макиавелли.

Так двор предоставлял Макиавелли аудиторию, которой не существовало. Любопытно отметить, что после появления в 1576 году работы гугенота Жентилле, разоблачающей теорию Макиавелли, Корбинелли которому было поручено изложить труды флорентийца Генриху III — в одном из своих писем выразил горячее одобрение Жентилле. Отсюда можно заключить, что он был далек от того, чтобы склонять короля к идеям чрезмерно реалистичного итальянца. Интересуясь политикой, Генрих искренне увлекся историей: разве не в ней теоретики искусства правления ищут источник для своих размышлений?