Пьер Шевалье - Генрих III. Шекспировский король

Хотя в деятельности Генриха и были моменты отдыха, он не переставал следить за ходом дел в королевстве. В момент затишья, последовавшего за подписанием мирного договора в Бержераке, и до начала кризиса, связанного с наследником престола и возникшего в 1584 году, в ходе которого он проявил чудеса административного руководства, король окружил себя маленькой группой секретарей, которым доверял свои идеи и планы. Он даже сам взялся за перо. Так, в Национальной Библиотеке хранится рукопись «Заметка, написанная рукой короля Генриха III, относительно того, что он хотел урегулировать в своем королевстве». Екатерина Медичи продолжала занимать свое место в правлении, ее сын по-прежнему советовался с ней и поручал ей вести переговоры то с гугенотами, то с членами Лиги. Однако с того момента, как Святой Союз стал самой серьезной угрозой для королевской власти, Генрих III более, чем когда-либо, взял в свои руки бразды правления и доверял только себе самому. 30 сентября 1586 года тосканец Кавриана замечает, что «имея вид очень далекого от дел человека, он собственноручно пишет больше, чем секретарь, и сам решает важные дела королевства… Он терпелив, держит все в тайне и в своей памяти. Он быстро отвечает и располагает некоторыми великолепными уловками, когда не хочет что-либо делать…».

Представитель Генриха Наваррского, Дюплесси-Морне, писал своему господину 20 февраля 1584 года: «Сегодня король пишет с 3 часов утра, и никто не входил к нему». Не менее любопытно узнать, что, пересматривая состав Совета в 1582 году, он решил открыть окно с витражами, находящееся в стене, которая разделяла зал Совета с его собственными кабинетом, и чтобы это было сделано в Лувре и других королевских резиденциях. До конца жизни Генрих III и не помышлял отойти от дел. В 1589 году, когда почти все королевство восстало против него, Жак Фэ, господин д'Еспесс, некогда сопровождавший его в Польше, в письме от 26 января восхищался королем, который с 12 часов дня до 5 часов вечера заседал с Советом чтобы изучить требования Штатов и подготовить удовлетворяющий их эдикт. Однако политике) — религиозный циклон, захвативший конец правления Генриха III, неизбежно должен был свести на нет похвальную административную деятельность короля. Замечательно, что позже (о чем рассказывает работа А. Картера о деятельности Генриха III с 1577 по 1585 год) автор одной записки, адресованной Людовику XIII в январе 1623 года, без колебаний хвалит Генриха III: «Все эти семь мирных лег этот принц, наделенный прекрасными способностями для управления государством, направил весь свой ум на восстановление порядка в стране и сам тщательно работал над этим». В заключение он добавлял, что «ни один из его предшественников не подходил к этой черте».

Исполнение обязанностей монарха было делом жизни для Генриха и шло рядом с высокой идеей о его королевском достоинстве. Смерть братьев подарила ему корону. С юного возраста он оценил, если можно так выразиться, королевскую миссию и вытекающие из нее обязанности.

Став королем и не получив дофина, он едва не потерял почву под ногами. Нередко его одолевали сомнения и усталость. Сентиментальный и впечатлительный, в некоторых случаях он был вынужден совершать насилие над своей природой и противостоять событиям, что бы он ни чувствовал. Именно это качество имел в виду врач и верный советник короля Марк Мирон, когда писал, что храбрость Генриха шла от головы, а не от сердца. Мы уже упоминали о кризисе, который он пережил в 1582 году. Он был не единственным. 14 августа 1584 года в длинном письме к Виллеруа, известном под названием «Признание Генриха III», король открывает ему: «Виллеруа, я буду говорить свободно? Да, потому что обращаюсь к преданному и испытанному слуге. И потом, мне должно стать легче, когда я раскрою душу человеку, который сделает из этого только то, что пойдет мне на пользу». Далее он спрашивает себя о положении в стране. Его ответ поистине пессимистический: «Где выход? Еретики копошатся в самом сердце. Выступления против меня и государства столь часты, что по количеству в день опережают количество приемов пищи. Число недовольных без всякой причины неуклонно растет».

В еще один критический период, в мае 1588 года, Луи Давиля (отец историка) был послан Екатериной сообщить королю, что несмотря на его сопротивление, в столицу прибудет Генрих де Гиз с намерением бросить ему вызов. Генрих III был так шокирован этим известием, что «был вынужден опереться локтем на небольшой столик, поддерживая голову рукой и одновременно закрывая ею лицо», рассказывает Давиля со слов своего отца. Он же передает, как вынужденный бежать из Парижа король остановился в Шартре и был настолько потрясен неуважением к королевскому достоинству, что практически потерял сон и из-за бессонницы постоянно заседал со своими советниками — аббатом дель Бене, герцогом де Рец и господином де Рамбуйе.

В оправдание короля следует заметить, что ситуация была такой сложной, что ее можно сравнить лишь с периодом, последовавшим за катастрофой в Пуатье в 1356 году, и временем, когда Карл VII был только «королем Буржа», в период осады Орлеана в 1429 году. Вне кризисных положений Генрих III всегда проявлял те человеческие качества, которые неотделимы от его положения и необходимы для исполнения соответствующих обязанностей. Сколько раз в своих письмах он требовал законности установленной власти! Адресат его писем (кем бы он ни был) иногда получал удар хлыстом: «У вас только это письмо, потому что у меня нет времени, быстро сделайте то, что я прошу. Прощайте!» — писал он 11 октября 1585 года Дю Бушажу, брату герцога де Жуаеза. Короткий отрывок из его письма к Виллеруа, написанного в сентябре 1587 года, показывает, насколько его задевало презрение к королевской власти: «Я бы хотел, чтобы от этого удара загорелся мой порох, что очень удивило бы лающих на меня собак. Это произойдет, когда будет угодно Господу». 20 марта 1589 года он напоминал попавшему в немилость Дю Гасту с подлинно королевской лаконичностью о долге подчиненного: «Подчиняться, угождать и служить». Подобный урок он преподал в мае 1588 года архиепископу Лиона, Пьеру д'Эпинаку, самоотверженному члену Лиги: «Вспомните, что я ваш король и что Господь, долг и разум требуют, чтобы вы удовлетворили мое желание».

Крайняя серьезность положения с лета 1589 года вовсе не вынудила его пойти на уступки. 3 июля, готовясь к осаде своей столицы, он говорил прево торговцев мятежного города: «Время вспомнить, что все, что вы должны сделать — признать меня вашим королем, данным вам Господом законным путем… Я говорю, поднимаясь на коня».

Не в первый раз Генрих просил французов собраться вокруг него. В ходе заседаний Генеральных Штатов в 1576 году он не преминул сказать о божественном источнике своей власти: «Я знаю, что однажды предстану перед Ним и должен буду держать ответ за свою деятельность на этом посту. Я хочу заявить перед Ним в присутствии этой аудитории, что мое главное намерение — быть хорошим, справедливым и законным королем подданных, находящихся под моим руководством». Король был убежден в реальности Промысла как для него самого, так и для его подчиненных. Обращение к ним в его речи на открытии Генеральных Штатов 16 октября 1588 года ясно об этом свидетельствует: «В конце концов я вызову вас в последний день, чтобы вы предстали перед Судьей Судей, там, где маски будут сорваны для расплаты за ваше неповиновение вашему королю и непроявленную щедрость и лояльность по отношению к его государству».