Пьер Шевалье - Генрих III. Шекспировский король

В первую очередь надо было разделаться с наемниками, во вторую заставить конфедератов Лангедока сдать оружие. Вновь предстояла осада Дамвиля. Дамвиль был очень популярен, Так как отменил налоги. Для герцога Алансонского было очень важно сделать его своим сторонником, ведь казна конфедерации могла предоставить ему необходимые средства. Отправив к Дамвилю личных представителей, герцог даже просил его оплатить их путешествие, так как, писал он, «вода здесь очень небольшая». Мудрый дипломат, Дамвиль принял представителей герцога и в декабре отправил к Екатерине своего доверенного секретаря Шарретье.

Генрих III со своей стороны действительно хотел помешать появлению во Франции новых наемников и попросил маршала де Шомберга поехать к герцогу Казимиру и убедить его больше не посылать наемников во Францию в обмен на 500 000 ливров и бриллиант стоимостью 50 000 ливров. В случае несогласия Казимира Шомберг мог предложить 40 000 ливров главным командирам наемников: ему было поручено, проезжая Нанси, попросить у герцога Лотарингского поручительства за обещанные суммы. 14 ноября Франсуа Дюжарден, казначей короля, сделал опись драгоценностей короны стоимостью 287 700 экю, которые затем отправили в Нанси в качестве гарантии по требованию Карла III.

Королева-мать приложила не меньше усилий, чем ее сын, чтобы предотвратить вмешательство наемников из Германии. В какой-то момент встал вопрос о возможности повернуть солдат Казимира против Нидерландов. Но это значило начать войну против Филиппа II. Напрасно маршалы де Монморанси и де Коссэ выступали адвокатами принца Оранского. Верная своему правилу ничего не предпринимать против Испании, Екатерина сразу же остановила эти воинственные проекты. Заболевшего Коссэ она отправила домой, а Монморанси, так же как Монпансье, поместила рядом с Монсеньором, чтобы поддерживать его расположение к ней.

Но ее неприятности не закончились. Обещанные Монсеньору города отказывались переходить к герцогу, а правители Ангулема и Буржа не соглашались сдать крепости без «вознаграждения». Население упомянутых городов предпочитало «скорее подвергнуться всем опасностям мира», нежели принять гарнизоны недовольных и позволить себя разоружить, Коссэ удалось передать Сомюр людям Монсеньора, а принц-дофин с трудом отдал им Ниор. Из-за отказа Рюффека, правителя Ангулема, герцогу пообещали Коньяк и Сен-Жан-д'Анжели. В Бурже Монморанси столкнулся с сильной оппозицией правителя Ля Шатра, поддерживаемого жителями, и был вынужден отказаться от передачи этого города Монсеньору. Бирон предложил в обмен Блуа, Амбуаз и Тур. В конце 1575 года герцог стал хозяином лишь Ниора, Коньяка, Сен-Жан-д'Анжели и Сомюра.

Еще большую опасность представляло презрение, выказываемое Конде и Иоганном-Казимиром к перемирию Шампиньи. Они продолжали свой путь во Францию во главе солдат, набранных ими в Германии. При дворе противники перемирия упрекали Екатерину в том, что она пошла на все мыслимые уступки герцогу в обмен на его обещание (которое он был не в состоянии исполнить) остановить приход наемников. Но она не была ответственна за отказ Ля Шатра и Рюффека. И разве она не предупреждала своего сына о необходимости вооружаться, в то же время продолжая вести переговоры, тогда как те, кто принуждал ее воевать, хотели этого не больше, чем в мирное время? В своем письме от 11 декабря она пишет: «Мой сын, мне жаль вас, и я хотела бы, чтобы это стоило мне жизни. Я так вас люблю, что, думаю, моя жизнь укоротится на 10 лет из-за переживаний о вас, и если я покинула вашего брата и послужила причиной тому, что, как говорят, наемники войдут и не сдадут нам города; и если я ошиблась, все те, кто так считает, предали вас». Она настаивала на переговорах, какова бы ни была цена: «Умоляю вас об этом и о предоставлении Казимиру необходимой суммы, вплоть до земель этого королевства». Для пущего убеждения она привела пример Луи XI, слывшего мастером в исправлении совершенных ранее ошибок. Вспоминая Лигу Общественного Блага, она напоминала, что «Луи XI был в том же затруднении, что и вы, и дал сражение. Окружавшие его и его брата люди не хотели заключения мира. Но после сражения он был вынужден заключить его, и на гораздо менее выгодных условиях, чем раньше. Остерегайтесь, чтобы с вами не произошло чего-то подобного».

Она вернулась в Париж после четырехмесячного отсутствия и узнала о новых осложнениях. То ли чтобы оправдать неожиданный отъезд, то ли опасаясь попасть в Бастилию, брат короля прибегнул к еще одной уловке; это была жалоба на попытку отравления. Монсеньор находился в Пуату, в компании верных друзей, среди которых был вернувшийся из Империи Торе. Вечером 27 декабря принц рано лег в постель, потом проснулся и пригласил друзей разделить с ним трапезу. Но едва Торе выпил глоток вина, как воскликнул: «Что это за вино? Мы отравлены!» Все немедля прибегли к противоядию, с которым в ту эпоху никто не расставался. К несчастью для себя, прислуживавший за столом слуга принадлежал канцлеру де Бирагу, враждебно настроенному к принцам, и это решило его судьбу. Слуга подвергся серьезному допросу, однако ничего не смог рассказать. Воспользовавшись этим предлогом, Монсеньор не замедлил заподозрить окружение короля. Он написал брату с просьбой найти виновных. Генрих III вскоре назначил следствие. Но возможно ли вразумить окружение герцога? Это было очень сомнительно. 16 января король описал происшедшие события так, как ему передали, и в заключение заметил: «Но, по правде говоря, большое количество людей под разными предлогами принимаются в стан моего брата, и есть большое подозрение, что эта махинация была затеяна теми, кто заинтересован во взаимных разногласиях и подозрениях между мной и моим братом».

Король был в незавидном положении, находясь между презирающим его братом, городами, отказывающимися подчиняться герцогу Алансонскому, и наемниками на границе. После пребывания в Венеции посол дю Феррье утверждал, что гугеноты не станут отсылать обратно своих немецких друзей. Он считал, что единственным лекарством была статья, разрешающая свободное богослужение обеих конфессий. Но король еще не был готов к такому решительному шагу. Однако на это следовало пойти, принимая во внимание позицию Дамвиля. Он направил своих депутатов в Париж 10 января 1576 года, но продолжал военные действия и отказывался принять перемирие, заключенное в Виварэ между представителями короля и его послами. В этом пункте герцог д'Юзэ следовал его примеру.

Знатные господа прекрасно себя чувствовали в гаком положении, когда они могли делать все, что хотели. Генрих де Гиз намеревался таким образом заплатить долги, Дамвиль же был некоронованным монархом Юга. С ним вели переговоры немецкие принцы, королева Англии и даже Филипп II. Народ тоже вышел из привычной колеи. Большинство крестьян по необходимости стали солдатами. Была ли у страны энергия, достаточная для войны с иностранными державами? Но без денег и с крайне недисциплинированной армией об этом не стоило и задумываться.