Петр Еремеев - Арзамас-городок

Служили в прежние времена долго — двадцать пять лет. Это ж редко кто домой живым-здоровым приходил, разве калеченный какой или уж с головушкой седой.

Теперь о наборах рекрутских. Брали не всех, а определенное, небольшое число молодых от города, уезда. Не служило в солдатах купечество, жило еще Отечество по закону: дворянство служит, купечество платит, простой народ рекрутов поставляет…

Долгая служба, она опричь души. Кто побогаче из мещан, откупался от солдатства, выставлял за себя подставного, которому, по сговору, платил немалые деньги. Поэтому власти сдавали в армию всяких непотребных: неукротимых драчунов, тех, кто тяготел к спиртному, кто в мирском общежительстве нечестен, а также беззащитных сирот… Ну, а если потребное, нужное число рекрутов не набиралось, то хватали первого попавшегося на улице, абы возрастом подходил.

Прятались от «красной шапки», где могли: у знакомых, у дальних родичей, в соседнем селе… Вот как вспоминал об этом академик А. В. Ступин: «…Пришел рекрутский набор (в 1792 году), и хотя мне было только 16 лет, но я, достигнувши рекрутской меры, опасался по сиротству и беззащитности сей участи, ибо тогда очереди не было и лет не разбирали, а потому ушел в село Выездново, где тогда все арзамасские скрывались от рекрутства».

Александру Ступину удалось избежать рекрутчины, а ежели бы те же ловцы захватили его дома — не бывать бы, наверное, в Арзамасе первой провинциальной художественной школы в России. И пришлось бы приемному сынку Анисьи Ступиной терпеть горе-горькое, то самое, о котором поется в этой вот песне:

Выездная слобода надежно укрывала беглецов. Будучи крепостными царских родственников Салтыковых, чувствуя себя надежно защищенными, селяне не признавали арзамасские власти и беглых горожан не выдавали, будучи сами повязанными с беззаконием, не выдавали и своих преступников.

Было и еще два надежных укрытия окрест города: Высокая гора с ее густым лесом и заросшими болотами в пойме Теши, а также большое заросшее болото близ Ямской слободы — дикое, во многих местах непроходимое место.

Арзамасские власти на время рекрутских наборов собирали отряд ловцов, которые хватали и приводили в казенное присутствие тех, кто пополнял потребное число новобранцев. Пойманных сажали «в черную» — арестантскую камеру при городовом магистрате, а уж оттуда одна выпадала дороженька — в солдатский строй.

Бывало, убежавшие в скрытню оборонялись от ловцов, при этом дело доходило до «красных знамен», даже до смертоубийства.

Но вот город отправлял назначенное сверху число рекрутов и спрятавшиеся могли спокойно возвращаться домой, к ответу их не привлекали. разве что при случае укоряли в гражданском нерадении. Город затихал до следующего набора.

…Круглый сирота Александр Ступин, уже иконописец, дабы впредь не искушать городские власти, вступил в купеческое сословие. В конце восемнадцатого века за третью гильдию в купечестве надо было платить в год пять рублей, всего-то!

Мало ли что на белом свете названо «русским». «Русская земля», «Русский народ», «Русская вера», «русская икона», «Русский солдат», «Русский талант», «Русская красавица», «Русская песня», «Русская береза», «Русская тройка», «Русская печь» — да разве все-то перечислить!

Вот и «Русская баня» в нашем национальном обиходе.

Давно она себя на показ, на добрую славу выставила. И эта слава ее не кончается, да и не кончится.

Еще Нестор-летописец сказал о ней в «Повести временных лет»: «Видех бани древены. И облеются квасом усниянным, и возьмут на се прутовье млодое бьют ся сами, и того ся добьют едва слезут еле живи, и облеются водою студеною».

Это за тысячу лет назад так банничали!

Недаром сказана мудрая похвала бане в народе: «Баня лечит, баня правит, баня все поправит. Банный веник и царя старше. В какой день паришься, в тот день не старишься. Идущему в баню всегда доброе пожелание: легкого вам пару без угару. Париться надо без надсада».

Русская баня — это чистота нации.

Укоры недругов России, что русские-де всегда жили грязно — наглая ложь! Иван Солоневич — историк, философ, патриот, исследуя историческое прошлое страны, писал: «В отношении быта Москве тоже нечему было особенно учиться. На Западе большое внимание уделяли постройке мостовых. Московская Русь уделяла внимание строительству бань. На Западе больше внимания уделяли красивым камзолам и туфлям с затейливыми пряжками, русские стремились к тому, чтобы под простыми кафтанами у них было чистое тело…»

И далее другой русский историк пишет: «В царских палатах, в Боярской думе, в боярских хоромах-домах, не ставили блюдец на стол, чтобы на них желающие могли давить вшей. В Версальских дворцах такие блюдца ставили. Пышно разодетые кавалеры и дамы отправляли свои естественные надобности в коридорах роскошного Версальского дворца. В палатах московских царей такого не водилось».

Не в пример давно безлесной Европе, Россия долго жила, да еще и теперь в сельской местности живет в здоровом деревянном доме — хватало у россиян леса на баньки и берез на венички. Баня была обязательной принадлежностью средневекового двора в городе и селении. Потому и свят наш обычай: нет своей бани — пустит мыться родня, соседи, знакомые. Русская баня в самом хорошем смысле сближала, роднила людей.

Кроме частных, в городах издавна строили и торговые бани для всякого проезжего и перехожего люда.

…Пар костей не ломит, а простуду гонит.

Первые сведения о бане для иногородних в Арзамасе дает документ 1643 года: «Да на реке Теше место торговой бани». Баня эта принадлежала бедному тогда, без постоянного прихода, Воскресенскому собору, ее сдавали в аренду. Чаще торговые бани находились в ведении городских властей, доходы с них шли на общественные нужды. Арзамас стоял на перекрестье нескольких трактов и потому наезжего народа всегда хватало, так что в будние дни желающим всегда можно было попариться и помыться.