Андрей Чернякевич - БНР. Триумф побежденных

Трудно избавиться от ощущения, что вся активность белорусских деятелей носила отчасти вынужденный характер. Так, провозглашение белорусского правительства произошло не только раньше создания самой республики, но даже прежде чем, собственно, оно само было окончательно сформировано. «Родная наша сторона оказалась в новом тяжелом положении. Где теперь власть, которая тут была, неизвестно…» — такими словами начиналась принятая 21 февраля 1918 г. Исполкомом Рады Всебелорусского съезда Первая уставная грамота. В ней заявлялось, что теперь «временную народную власть в крае» будет осуществлять созданный исполкомом Народный секретариат Беларуси. [52]

Первоначально в новый орган вошло двенадцать человек: И. Воронко — исполняющий обязанности народного секретаря внешних дел, П. Бодунова — призрения, Г. Белкинд — финансов, Е. Белевич — юстиции, К. Езовитов — особо уполномоченный по военным делам, Л. Заяц — управляющий делами, П. Злобин — народный секретарь великорусских дел, А. Карач — почт и телеграфов, П. Кречевский — контроля, И. Мокреев — внутренних дел, И. Середа — народного хозяйства, А. Смолич — народного просвещения. Еще спустя два дня в состав Секретариата были кооптированы В. Редько в качестве народного секретаря путей и Т. Гриб на должность народного секретаря земледелия. Возможно, тогда же там оказался и Л. Гутман, возглавивший отдельный секретариат по еврейским вопросам. [53]

Первым председателем Народного секретариата стал двадцатишестилетний Иосиф (Язэп) Воронко. Глава первого белорусского правительства был родом из местечка Кузница Сокольского повета, где по иронии судьбы полвека назад появился на свет историк Михаил Осипович Коялович — один из столпов «западноруссизма». Воронко являлся вольным слушателем юридического факультета Петербургского университета, откуда его исключили за неуплату как раз накануне войны. Он пробовал себя в журналистике, был членом разного рода общественных организаций — от студенческого кружка научного изучения Гродненской губернии до Всероссийского литературного общества. Сразу после февральской революции Воронко неожиданно попадает в число руководителей белорусского движения: возглавляет петроградский комитет Белорусского общества по оказанию помощи пострадавшим от войны, является членом Центрального комитета Белорусской социалистической громады и генеральным комиссаром Великой белорусской рады по делам юстиции. Наконец как председатель Рады I Всебелорусского съезда он становится во главе ее исполкома.

Можно с уверенностью утверждать, что провозглашение краевого правительства с самого начала лежало за пределами реальных возможностей белорусского национального движения. Это, например, отмечал в своем письме из Минска в Киев председатель Комитета по защите интересов и прав подданных Украинской Народной Республики:

«Молодое белорусское правительство было воспринято населением вначале весьма приязненно… Однако нехватка у белорусов практического опыта управления, отсутствие подходящих людей, способных к творческой работе, да еще и в таких сложных условиях… привели к тому, что… белорусское влияние было только на бумаге».

На самом деле вопрос о том, кому должна была принадлежать реальная власть в городе, даже не возник. В тот самый день, когда была принята Первая уставная грамота, в Минск вступили немецкие части. Народный секретариат смог просуществовать только пять дней и был фактически разогнан немецкой комендатурой. Официально его деятельность не была запрещена, но белорусы лишились того немногого, что досталось им от большевиков: были конфискованы все денежные средства, которыми на тот момент располагал Народный секретариат (около 350 тыс. рублей, в том числе, вероятно, касса городской почты и деньги минского казначейства, ранее изъятые от имени Рады), и арсенал на Московской улице.

Тем не менее белорусские деятели как в Вильно, так и в Минске не оставляли попыток наладить связь с немецким руководством. А. Смолич писал в Вильно к А. Луцкевичу:

«Наши делегаты были в Бресте и виделись с каким-то Шеллером [54]. Там к ним отнеслись благосклонно, а здесь, в Минске, немецкие мелкие начальники выгнали Народный секретариат из дома [55], забрали наши деньги… мы с ними ни о чем не договорились, так как просто нет среди нас подходящих политиков. Нужно, чтобы вы все, или кто из вас лучший дипломат и умеет с ними говорить, чтобы тот сюда приехал как можно скорее».

Но, что еще хуже, перед только что организованным правительством замаячил призрак раскола. 25 февраля по инициативе Романа Скирмунта часть бывших членов Белорусского национального комитета, оказавшихся в свое время как представители буржуазии в оппозиции к леворадикальной Громаде, создают Минское белорусское представительство. Фактически это был орган, альтернативный Народному секретариату, который к тому же незамедлительно выступил с требованием независимости Беларуси. [56]В том же письме А. Смолич сообщал:

«У нас тут образовались два центра. Народный секретариат берет свое начало от Съезда… да еще собралась кучка “буржуазных белорусов” и выбрала свое представительство — якобы от всех классов. Но за ними ничего не стоит, кроме разве что скирмунтовских достоинств!»

После подписания мирного договора между Германией и Советской Россией в Бресте ситуация вновь кардинальным образом меняется. Пытаясь хоть как-то сохранить собственную субъектность и избежать окончательного раздела края между соседями, 9 марта 1918 г. Исполком Рады съезда объявляет создание Белорусской Народной Республики «в границах расселения и численного преимущества белорусского народа».

Вторая уставная грамота начиналась так:

«Во время мировой войны, разрушающей одни сильные державы и ослабляющей другие, пробудилась Беларусь к государственной жизни. После трех с половиной веков неволи вновь на весь мир говорит белорусский народ о том, что он живет и будет жить».

Согласно грамоте, до созыва Учредительного собрания Беларуси законодательная власть в республике принадлежала Раде Всебелорусского съезда, дополненной представителями национальных меньшинств, а исполнительная и административная — Народному секретариату, который «назначается Радой съезда и перед ней держит ответ». В пределах Белорусской Народной Республики провозглашались свобода слова, печати, собраний, забастовок, союзов, безусловная свобода совести, неприкосновенность личности и имущества, равные права всех языков народов Беларуси, а также устанавливался восьмичасовой рабочий день. Но, что особенно существенно, Вторая уставная грамота ликвидировала частную собственность на землю.