Татьяна Гусарова - Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия

Нарисовать единый внутренне стройный портрет польской шляхты — и тем более дворянства всей громадной Речи Посполитой — было бы чрезвычайно сложно, а то и вовсе невозможно. Причина — резкие религиозные различия и не менее резкая, хотя и сглаженная на какой-то период внутренняя социальная дифференциация сословия. С одной стороны — Великая Польша, где преобладали в XVI–XVII вв. шляхетские владения размером в 1–2 деревеньки, а магнатскими считались владения из 20 и более деревень (в первой половине XVII в. — уже 50–60). С другой стороны — юго-восток Речи Посполитой, Русское воеводство, украинские земли, Литва и Белоруссия, где возникали гигантские латифундии из сотен деревень и нескольких десятков местечек. С одной стороны — шляхта-голота Мазовии, Подкарпатья, Подляшья, ничем кроме привилегий и шляхетского гонора не отличавшаяся; с другой — въезд в Рим посольства Е. Оссолиньского в 1633 г., потрясшего воображение видавших виды итальянцев серебряными подковами лошадей, фантастически богатым убранством наездников, золотыми монетами, бросаемыми пригоршнями в толпу зевак.

Судьба той или иной шляхетской семьи теснейшим образом зависела от состояния принадлежащего ей фольварка. Последствия военных разорений середины XVII в. и первой четверти не отличавшаяся от крестьян, а иногда и пахавшая их, крестьянскую землю XVIII в. были для огромного числа шляхетских родов поистине катастрофическими, в то время как магнатские латифундии сумели пережить эти катаклизмы и укрепиться в годы социально-политической стабилизации. Но даже безотносительно к такому внешнему фактору развития, как войны и порожденный ими демографический спад (достигший в Речи Посполитой масштабов, которые превзошли — в удельном измерении — потери времен Второй мировой войны на тех же территориях!), благосостояние мелкой и средней шляхты было в значительной степени следствием местоположения шляхетских имений, ибо от близости торговых путей зависели перспективы развития фольварочного производства.

В XVII и XVIII вв. заметен процесс вымывания слоя мелкой и средней шляхты в Великой Польше, Малой Польше и Поморье, превращения ее чаще всего в шляхту-голоту или — в редких случаях — переход в ряды магнатов. В связи с этим А. Вычанский предпочитает говорить не о концентрации шляхетской собственности, а о поляризации шляхетского слоя, в котором богатые становились еще богаче, бедные — еще беднее и многочисленнее, а слой среднего дворянства постепенно сходил на нет [528] Wyczancki A. La structure de la noblesse polonaise aux XVI е — XVIII е siècles // Acta Poloniae historica. Т. 36. Warszawa, 1977. P. 113. , хотя еще во второй половине XVI в. зажиточное, но все же небогатое дворянство играло в этих землях доминирующую роль в экономической жизни. Например, в Познанском воеводстве ему принадлежало 71,1 % деревень (9,2 % — королю, 1,4 % — городам, остальное — церкви). При этом 47,5 % шляхетских имений (но только 14,8 % фольварочных земель) принадлежало семьям, не имевшим целой деревни и фольварка, 32 % (и 24 % фольварочной площади) — семьям, владевшим лишь одной деревней, и 20,5 % имений (но 61,2 % фольварочных земель) — зажиточной шляхте [529] Piotrkowska U. Struktura i rozmieszczenie wlasnosci feudalnej w województwie Poznanskim w drugiej polowie XVI w. // Spoleczenstwo staropolskie. Т. IV. Warszawa, 1986. S. 19–31; Wyczariski A. Uwarstwienie spoleczne w Polsce XVI w. Warszawa, 1977. S. 9–69; Якубский В. А. Проблемы аграрного развития. С. 78–100; Халмашкеева Е. М. Указ. соч.; Klonder A. Elita polityczna Prus Królewskich w latach 1576–1586 // Spoleczenstwo staropolskie. Т. III. Warszawa, 1983. S. 93–97. .

Как пример перестройки структуры феодального землевладения можно привести Люблинское воеводство: в конце XV в. шляхетские имения, включавшие до 100 ланов крестьянской земли, составляли здесь 45 %, а имения, включавшие больше 500 ланов, — лишь 13 % общего числа. В XVIII в. положение в корне переменилось: первая категория имений охватывала 10 % земель, вторая — 42 % [530] Gierowski J. A. Historia Polski. 1505–1764. Warszawa, 1979. S. 270. .

Совершенно специфическая ситуация возникла в Мазовии, Подляшье, княжеской Пруссии, подкарпатских землях. Здесь сохранялась и даже возрастала высокая доля мелкой шляхты, смешанной со шляхтой-голотой. Например, к 1795 г. в Махновецком повете Мазовии насчитывалось 1929 мелко шляхетских родов [531] Zajqczkowski A. Glówne elementy kultury szlacheckiej w Polsce. Ideologia a struktury spoleczne. Wroclaw, 1961. S. 40. Przyp. 3. . В некоторых из этих земель были законсервированы отношения феодальной иерархии. Так, в Северском княжестве вплоть до 1790 г. шляхта приносила краковскому епископу присягу верности, платила дань, которую называли Homagium , подчинялась юрисдикции епископского суда и должна была по его требованию нести военную службу. Подобные отношения существовали во владениях плоцкого епископа в Мазовии (т. н. Селюнское княжество), в некоторых землях Гнезненского архиепископства [532] Historia panstwa i prawa Polski. Т. II. Od polowy XV w. do r. 1795. Pod. red. J. Bardacha. Warszawa, 1966. S. 77. . Картина таких отношений воссоздана, в частности, Б. Леснодорским на материалах Варминского епископства, составлявшего часть княжеской Пруссии. Шляхты здесь было немного, ей принадлежало только 11,8 % обрабатываемой земли. В XVI в. шляхетские владения выкупались варминским капитулом, но отсутствовал противоположный процесс — выкуп шляхтой церковных владений. Шляхта как сословие оказалась под угрозой. По словам Б. Леснодорского, она не проявляла ни жизненной энергии, ни стремления к господству и освобождению из-под власти епископов. Более того, она была лишена права обращаться с жалобами к королю, не занимала практически никаких должностей в местном самоуправлении, позволив духовенству захватить все ключевые позиции администрации. На 88,2 % земель варминский епископ выступал прямым господином-вотчинником земель по отношению не только к крестьянству, но и к рыцарству, сидящему на этих землях, обладал частноправовой, а не публично-правовой властью. Соответственно и местный сеймик, сложившийся под польским влиянием, не имел большого значения как орган самоуправления, оставаясь под фактически полным контролем епископа [533] Lesnodorski B. Dominium warminskie. Poznan, 1949. S. 86–89, 91–93; Smolenski W. Mazowiecka szlachta w poddanstwie proboszczów plockich // Smolenski W. Wybór pism. Warszawa, 1954. S. 47–103; Polaczkówna H. Szlachta na Siewierzu biskupim w latach 1442–1790. Lwów, 1913. . А. Зайончковский объясняет это своеобразное явление тем, что церковь, в отличие от магнатерии, стремившейся к политическому господству в сейме и сеймиках, не была заинтересована в сохранении формально привилегированной многочисленной клиентуры и поэтому, не стесняясь, превращала мелкую шляхту в ленников или держателей наделов, по сути не отличимых от крестьян [534] Zajqczkowski A. Op. cit. S. 42–43. Ср.: Gierszewski St. Obywatele miast Polski przed-rozbiorowej. Studium zródtoznawcze. Warszawa, 1973. S. 90 nast. .

Все эти региональные отличия бросались в глаза уже современникам, которые хорошо понимали, что говорить о шляхте вообще — бессмысленно. Например, Мартин Кромер писал: «Никто не имеет подчиненной себе шляхты с землей и деревнями, разве что на Руси, на основе права, издавна принадлежащего местным князьям. Подобное право имеет также краковский епископ в Северском княжестве; есть оно и у варминского епископа и капитула подчиненной ему церкви; наконец, у препозита плоцкого и, может быть, других» [535] Kromer M. Polska. Olsztyn, 1977. S. 70. .