Евгений Добренко - Поздний сталинизм: Эстетика политики. Том 1

«Иван Грозный», как и предшествовавший ему «Александр Невский», как, по сути, и все исторические фильмы того времени, был фильмом-аллюзией. Выделялся он из потока исторических картин тем, что аллюзия была слишком политически нагруженной и обращенной к наиболее чувствительным сторонам режима, став, по сути, анализом природы сталинизма. Любое смещение акцентов превращало ее в вызов. Фильм Эйзенштейна представляет собой своего рода экранизацию макиавеллиевских фантазий, спроецированных на русскую историю XVI века, и вместе с тем сталинского террора. Как заметил по этому поводу Бернд Уленбрух, «победа над Гитлером стала историческим доказательством того, что Сталин успешно завершил дело Грозного. Теперь вместо того, чтобы создавать историческую притчу апофеоза Сталина, Эйзенштейн создал во второй части криптограмму внутреннего состояния партии в 1930–40‐е годы» [354] Uhlenbruch B. The Annexation of History: Eisenstein and the Ivan Grozny Cult of the 1940s’ // Hans Gunther (ed.). The Culture of the Stalin Period. London: MacMillan, 1990. Р. 278. . При этом сам статус центрального персонажа был таков, что уже не мог читаться не аллюзивно. Как показала Маурин Перри, «степень, до которой Иван Грозный стал идентифицироваться со Сталиным к концу 1940‐х годов, была такова, что любая критика Грозного, даже самая мягкая, могла быть прочитана как аллегорическая атака на советского вождя» [355] Perrie M. The Cult of Ivan the Terrible in Stalin’s Russia. London: Palgrave MacMillan, 2002. Р. 105. .

Задачу, которая стояла перед режиссером, очень точно сформулировал Леонид Соболев: «Мы должны наших людей как-то приблизить к тому, чтобы они поняли Ивана Грозного и полюбили, потому что этот исторический персонаж сделал для государства много хорошего ‹…› Нужно опричнину полюбить, потому что люди во имя большого прогрессивного добра делали очень хорошие вещи» [356] Заседание художественного совета при Комитета по делам кинематографии. Просмотр и обсуждение второй серии «Ивана Грозного» 7 февраля 1946 г. // Живые голоса кино. С. 293. . Именно так и понял свою задачу Эйзенштейн и потому задался целью деисторизировать главного героя (подобно тому, что Пушкин сделал в «Борисе Годунове») с тем, чтобы поднять сюжет над исторической повседневностью и политической сиюминутностью до уровня «трагедии власти». Между тем аллегоризм советского исторического фильма был продуктом очень сложного баланса сюжетного нарратива и визуального образа: он не выносил слишком сильной историзации (поскольку должен был оставлять пространство для исторических аллюзий), но и не выдерживал излишней деисторизации (поскольку «обобщение» через символизацию слишком сильно раскрывало такие аспекты «исторической реальности», которые не только не должны были быть артикулированы, но самое прочтение которых могло рассматриваться как акт опасного диссидентства).

Эйзенштейн сознательно использовал эту внутреннюю логику исторической аналогии для того, чтобы дискредитировать сталинскую концепцию власти. Он перевернул бинокль аллюзии, так что на первый план выдвинулись не фигуры прошлого, но современники, переодетые в исторические костюмы. Ю. Юзовский передавал свой разговор с Эйзенштейном. Жданов сказал ему по поводу Ивана Грозного:

История есть урок, и этот урок народ должен уразуметь, кто не понимает – поймет; аллюзия, аналогия есть цель картины – чтоб всех можно было узнать, – резюмировал Эйзенштейн. Все кругом должны быть узнаны, я не буду уходить в глубь веков, чтоб оттуда вытаскивать те или иные фигуры, я, напротив, возьмусь за современников и буду их тащить в глубь веков, ведь мне сказали – аналогия, а вы знаете – увлекательная для художника задача, я думаю – аналогия, аналогия, хожу – аналогия, аналогия, смотрю – аналогия, аналогия. Все мои знакомые и все известные мне лица, всем известные лица – преображаются в моем воображении, меняются их одежды, поступки, движения, даже внешность соответственно видоизменяется, но они-то остаются, какие они есть [357] Юзовский Ю. Эйзенштейн! // Киноведческие записки. Вып. 38. С. 42. .

Исчерпывающую интерпретационную модель чтения картины Эйзенштейна дал Всеволод Вишневский в обширной рецензии в «Правде» по случаю присуждения фильму Сталинской премии первой степени [358] Вишнeвский Bс. Фильм «Иван Грозный» // Правда. 1945. 28 января. . Сама картина, разумеется, – «крупный, талантливый, радующий вклад в дело познания эпохи Грозного и самого Грозного», «сильными, яркими художественными средствами фильм исторически правдиво раскрывает содержание эпохи, образ Ивана Грозного, как прогрессивного деятеля своего времени». Бояре – реакционеры и изменники, растаскивавшие страну на удельные княжества и готовые продать ее. Отсюда –

страстная и страшная борьба Грозного с внутренней язвой государства – с боярской оппозицией. Они проходят перед нами – эти представители 200 родовитых, титулованных фамилий – отпрыски удельных князей, эти крамольники, которые хотели вновь разорвать государство русское на мелкие клочки, на уделы и вотчины, обессилить его. Вот они – надменные, чванные, жадные, готовые в любой момент предать родину в угоду своим корыстным интересам… Ни одна черта лица не дрогнет у них, когда больной, стоящий на пороге смерти, тоскующий о судьбах родины царь Иван молит их понять интересы общей, единой России. Они отворачиваются, молчат или злобно шипят, готовя заговоры, двоедушные изменники, сочинители «прошений» и писем к немецким и польско-литовским князьям и панам. И станет нашему зрителю понятно, почему Грозный рубил головы этим реакционерам и губителям России и откуда идет и почему был так обилен поток облыжных обвинений против Грозного… Грозный ведет непримиримую борьбу с корыстным и злокозненным боярским миром, который пытается сдавить царя плотным кольцом и внушить ему подчинение старине и подчинение боярам-феодалам. Иван Грозный бросает в лицо всему этому стану идеи о единой, централизованной царской власти, которой во имя высших интересов должны подчиниться все.

Все это, оказывается, идет от идеализма Ивана, от того, что «Грозный жил возвышенным представлением о государстве». Отражением этих «возвышенных представлений» являются «положительные герои» картины – «люди из народа, „земские“ люди, рядовые новопожалованные дворяне – Басманов с сыном, Малюта Скуратов и другие, которые служат делу царя Ивана преданно и неутомимо. Именно из людей этих слоев Грозный создавал опричнину и надежные командные кадры армии. Во имя государственного дела великой Руси Грозный и осуществлял ряд реформ». Так что «фильм вскрывает и методы, которыми Грозный укреплял новые социальные основы».

К победному апофеозу идет Вторая мировая война, поэтому картина Эйзенштейна является прямой проекцией побед советского оружия, ведь созданная Грозным армия – это, согласно Вишневскому,