Нэнси Митфорд - Влюбленный Вольтер [Voltaire in Love]

Фридрих пожелал опубликовать “Анти-Макиавел- ли” анонимно и поручил Вольтеру уладить дело. Получив рукопись, тот не стал медлить. Обратившись к Ван Дюрену, издателю из Гааги, он объяснил, что один из влиятельнейших людей Европы в своем труде последовательно, глава за главой, опровергает “Государя” Макиавелли. Текст “Государя” по-итальянски или по- французски также следует включить в книгу, напечатав ее красиво и с широкими полями. Весь доход пойдет Ван Дюрену, но две дюжины экземпляров, переплетенных в тонкий сафьян, должны быть доставлены к Германскому двору, что оговаривается особо, а еще две, в телячей коже, самому Вольтеру, с нетерпением ожидающему ясного ответа. Если бы Ван Дюрен узнал, кто автор книги, он бы понял, какую честь оказал ему Вольтер. Если же тот откажется от своего счастья, он отыщет кого-нибудь другого.

Тридцать первого мая 1740 года любезный папаша Фридриха, злобный хрыч пятидесяти двух лет, страдавший уже много месяцев старческим слабоумием, отправился к первобытным сыновьям Тора. Никто за пределами Пруссии не знал о том, что случилось, почту задерживали в Берлине, городские ворота оставались на замке несколько дней, пока Фридрих не почувствовал себя уверенней. Восшествие на третьеразрядный трон не возбуждало прежде повсеместного интереса. Теперь же либерально настроенные граждане надеялись наконец-то зауважать королевскую власть. Альга- ротти и прочие посетители Рейнберга, рассказывая о кронпринце, превозносили его высокие принципы, а также склонность к философии и искусствам. В парижских салонах письма Фридриха к Вольтеру переписывались и передавались из рук в руки, содержание “Анти-Макиавелли” тоже обрело широкую известность. Порочность правителей, желающих возвыситься ценой человеческих жизней, бессмысленность территориальных притязаний, необходимость образования и, самое главное, удовольствий — дух, пронизывающий переписку, основной мотив “Анти-Макиавелли”.

Увы, немцы мастера превращать своих правителей в полководцев со склонностью к популярной философии. Тот факт, что Фридрих во многих отношениях был самым из них просвещенным, отчасти заслуга Вольтера. Начало правления короля ознаменовалось рядом либеральных мер. Фридрих говорил о том, что прусскую армию следует сократить до сорока пяти тысяч солдат (но так никогда этого и не сделал). Распустив отцовский полк гренадеров, он наводнил Германию полчищами здоровенных балбесов, печально бродив ших по дорогам в поисках работы. Год 1740 был одним из тех, когда лето обходит стороной север Европы: урожай полностью погиб. Фридрих, открыв государственные закрома, продавал своим голодным подданным зерно по доступных для них ценам. По его приказу тысячу одиноких пожилых женщин устроили в хорошо отапливаемых помещениях, дав им возможность прясть. Король запретил пытки, которые с тех пор не применялись в Пруссии почти две сотни лет, и покончил с цензурой: о нем дозволялось писать, что угодно, неприкосновенными оставались лишь иноземные правители. Фридрих вернул из ссылки философа Вольфа, попавшего в опалу при покойном короле и пригласил Гравезанда и Мопертюи для создания берлинской Академии. Гравезанд отказался, Мопертюи счел лестным для себя столь почетное и громкое назначение.

Шестого июня Фридрих пишет Вольтеру свое первое письмо уже как король, выражая надежду увидеться с ним в текущем году. В короткой взволнованной записке содержалась пророческая фраза: “Вихрь событий уносит нас, и мы не должны ему противиться. Любите меня всегда, и всегда будьте честны со своим другом, Фридрих”. Вольтер мгновенно отсылает “Анти-Макиавелли” Ван Дюрену, чтобы тот побыстрей сделал свою работу. Затем он пишет письмо Фридриху, где называет его “Votre Humanite”. Одно слово в письме Его Величества привело Вольтера в волнение, подарив надежду на счастливую встречу уже в этом году. Он напоминает королю, что и царица Савская мечтает лицезреть Соломона во всей его славе. (Муж, само собой разумеется, будет ее сопровождать). Фридрих ответил, что два божества ослепят его своим сиянием, и ему придется одолжить покрывало у Моисея, чтобы защититься от лучей. Тем не менее, они с маркизой обменялись полными любезностей посланиями, высказав обоюдное желание повидаться.

Став теперь у кормила власти, Фридрих понял, что в “Анти-Макиавелли” содержится ряд соображений, которые было бы разумней держать при себе. Вольтер, чьему дару предвиденья позавидовала бы любая гадалка, знал об этом наперед. После смерти старого короля он постоянно теребил Ван Дюрена, желая ускорить выход книги. В июле Фридрих, как он и ожидал, потребовал, чтобы публикация была приостановлена, а рукопись возвращена автору. Философ поспешил в Гаагу, чтобы выяснить, что можно сделать,причем поездке его предшествовало бурное объяснение с Эмилией, не пожелавшей его отпустить. Для Вольтера любой издатель был врагом по определению, и потому он обрадовался возможности скрестить шпагу с представителем ненавистной ему профессии. “Все издатели дураки или мошенники, они стремятся соблюсти свою выгоду, не понимая, в чем она для них заключается”. В Ван Дюрене он обрел достойного противника, схватились они сходу. “Я был вынужден иметь дело с голландцем, который неправедно воспользовался свободой своей страны и властью над писателями”. Другими словами, издатель, поняв, что напал на золотую жилу, не захотел отказаться от нее ни за какие деньги. Вольтер попросил дать ему корректуру, якобы для того, чтобы внести исправления. Ван Дюрен не возражал, но при условии, что это будет сделано в издательстве, под приглядом сотрудников. Вольтер согласился. Он аккуратно исправил несколько страниц и, завоевав таким образом доверие Ван Дюрена, явился назавтра доделать дело. На этот раз его оставили одного. Вольтер измарал весь текст и обрадовался, что обвел Ван Дюрена вокруг пальца. В отличном настроении он возвратился в Брюссель. Но он недооценил своего врага. Ван Дюрен нанял литературного поденщика, чтобы написать испорченные куски заново, а затем напечатал книгу. Едва ли что-то могло сильнее Раздосадовать Фридриха. Желая хоть как-то себя защитить, он был вынужден разрешить публикацию подлинного текста, причем с сокращениями и поправками, сделанными Вольтером вопреки его желанию. Фридрих теперь открещивался от “Анти-Макиавелли”. Он был намерен, переработав труд самостоятельно, издать его в Берлине. Но вскоре этот государь стал с усердием следовать заветам Макиавелли, вместо того, чтобы их опровергать.

Вольтер мечтал о встрече с Фридрихом. Прусский король отправился в инспекционную поездку по своим владениям, и газеты наполнились слухами о его планах на будущее. В свое время отец не разрешил принцу совершить Большое Турне, считавшееся важной составной частью образования германских правителей и включавшее посещение Рима, Голландии, Брюсселя и Парижа. Фридрих якобы пожелал восполнить этот пробел. Вольтер и Эмилия не сомневались, что в Брюсселе и в Париже он остановится у них, и занялись подготовкой к приему гостя. Вольтер написал аббату Мус- сино, велев тому срочно привести в порядок особняк Ламбера. Мадам дю Шатле оставила в доме у акушерки кое-что из имущества, в том числе кровать без матраса. Недостающее Муссино и акушерке было поручено докупить. (О благословенный век, когда любая вещь, сделанная руками человека, была хороша, а обстановку отеля Ламбер без малейшей опаски отдавали на хранение священнику и акушерке!)