Нэнси Митфорд - Влюбленный Вольтер [Voltaire in Love]

Рассерженная и огорченная, но отнюдь не умирающая, мадам дю Шатле уехала из Парижа в Брюссель, где она должна была снова присутствовать на судебном процессе, и где собиралась встретить возвращавшегося из поездки философа. С тех пор как он покинул Эмилию, чтобы посетить Фридриха в замке Мойланд, ее преследовали неудачи. В Париже говорили, что книгу за нее написал Кениг. По слухам, которые, хотелось бы надеяться, до Эмилии не доходили, ее отчаяние, вызванное отсутствием Вольтера, также объяснялось тем, что он за нее работал. Последнее всего лишь свидетельствует о глупости людей, веривших в подобную чепуху. Сделать работу за Эмилию Вольтер мог с тем же успехом, что она написать за него “Светского человека”. И еще одно унижение: в Фонтенбло, где мадам дю Шатле, как всегда, остановилась у Ришелье, она понапрас ну старалась возродить их былые любовные отношения. На крючок к герцогу попалась другая рыбка. Поджидая Вольтера в Брюсселе, Эмилия написала Ришелье (24 декабря 1740 года):

“Только два из пережитых мною несчастий поистине ранили мое сердце. У меня есть причина жаловаться на человека, ради которого я пожертвовала всем, и без которого вселенная (если бы вы не были ее частью) перестала бы для меня существовать, а мои лучшие друзья подозревают меня в недостойном поведении. Ваша дружба — единственное для меня утешение, но вас отделяют от меня триста лье. Душе моей покойно, лишь когда вы рядом, ибо вы один меня понимаете. Чувство, представляющееся всем достойной презрения глупостью, не чуждо и вашей натуре, хоть может это и противоестественно. Не знаю, зачем я сделала вам то признание в Фонтенбло. Не спрашивайте, я не сумею вам объяснить. Я сказала правду, и мне всегда хотелось, чтобы вы знали обо мне правду. Я не сумела сдержаться, о чем сожалела бы, если бы не была настолько уверена в вас, что всегда буду говорить с вами открыто, без страха, о том, что творится в моем сердце. Этого не поймет никто, кроме вас, и это не имеет ничего общего с неистовой страстью, что уничтожает меня сейчас. Не стоит говорить “невозможно”, ведь на это у меня есть ответ, не терпящий возражений: “это так”, пускай он вам и не нравится. Из Парижа до меня дошли слухи, что книга моя имеет успех, но теперь мне хотелось бы этот успех прочувствовать”.

В Брюсселе Эмилия прождала Вольтера месяц. Ему пришлось проделать трудное зимнее путешествие по гнусной Вестфалии” и другим германским княжест- Вам, где зверья обитало больше, чем людей, и замешкавшийся в дороге путник не только преодолевал трудно- сти- но и подвергался опасностям. Наконец в начале нового 1740 года философ благополучно добрался, и трогательная встреча состоялась. У Вольтера немного воспалились глаза, и он написал Фридриху, что это из- за Эмилии он лишился зрения, счастья и своего короля. Впрочем, остальным своим корреспондентам Вольтер сообщил, что не понимал прежде, насколько мадам дю Шатле совершеннее всех монархов.

И все же в тот год удача отвернулась от Эмилии. Не успев вернуться в ее объятия, Вольтер объявил, что он слишком стар (ему минуло сорок шесть) для любовных утех! “Сердце не стареет но, бессмертное, оно обречено биться внутри развалины”.

Мадам дю Шатле сказала, что король Пруссии едва ли ненавидит ее сильнее, чем она его.

Волнения улеглись, и два философа снова поселились вместе. Едва ли огорчительное заявление Вольтера повлияло на их отношения, не сводившиеся лишь к физической близости. О том, что у Эмилии частенько случаются интрижки, сплетничали и прежде, и вскоре все вокруг дружно обсуждали ее связь с новым наставником сына.

Вольтер давал следующие советы внучатому племяннику: “Дитя мое, нельзя жить в согласии с мужчинами, не имея поддержки женщин, но чтобы жить в согласии с женщинами надо понимать, каковы они. Запомни мои слова: все женщины вероломны и развратны”. “Все женщины? — воскликнула Эмилия. — Зачем вы так говорите, месье? Разве хорошо обманывать ребенка?”

В Брюсселе они провели несколько месяцев. Прусскому королю, “защищавшему” в это время Силезию, не требовался компаньон, и мадам дю Шатле успокоилась. С точки зрения Эмилии, предпринятая Фридрихом операция противоречила принципам “Анти-Макиавелли”, но она говорила, что готова отдать прусскому королю все провинции, какие тот захочет, лишь бы он оставил ей человека, без которого немыслимо ее счастье.

Десятого апреля 1741 года Вольтер показывал своего “Магомета” в Лилле, где теперь жила мадам Дени, и где она держала салон для местных интеллектуалов и гарнизонных офицеров. В середине первого действия Вольтер получил сообщение о победе Фридриха при Мальвице. Остановив представление, он объявил новость публике, встретившей ее неистовым ликованием. Жители Лилля, все как один, были заражены антиавст- рийскими настроениями. Никто тогда не знал, что у Фридриха сдали нервы, и он сбежал, уверенный, что сражение окончится не в его пользу (“был перенесен Морганой в волшебную страну”, снисходительно заметил Карлейль), и не появился на поле битвы, пока не узнал о победе. Позже Вольтер скажет, что единственным живым существом, вызвавшим у прусского короля чувство благодарности, была лошадь, умчавшая его подальше от Мальвица.

Говорили, что в бою пал Мопертюи, поехавший к Фридриху. Вскоре однако выяснилось, что он не погиб, а попался в лапы силезским крестьянам. Эмилию это известие привело в ужас, так как силезцы по-варварски обращались с пленными приспешниками своего “защитника”. Тем временем, Мопертюи, обнаженный, но невредимый, явился в штаб австрийцев. Поскольку он уже видел их армию и был силен в арифметике, те решили не отпускать его пока в Пруссию. Подобрав для Мопертюи кое-что из одежды и дав ему пятьдесят луидоров, его отослали в Вену, где ему было оказано гостеприимство. Мария Терезия спросила, что он чувствует,

когда видит, как два правителя сражаются за крохотный клочок измеренной им земли. “К чему мне быть большим философом, чем короли”, — ответил математик дипломатично. Муж Марии Терезии, узнав, что наряду с прочим имуществом Мопертюи лишился часов работы Грэма, достал из кармана свои, сделанные тем же мастером, и вручил их бедняге. Мадам дю Шатле написала Мопертюи: она поздравила его с тем, что он спасся, и попросила навестить ее племянника, который находился при австрийском дворе.