Нэнси Митфорд - Влюбленный Вольтер [Voltaire in Love]

Расчет оказался верным, парижане обиделись на Вольтера. Президент Эно в разговоре с мадам дю Деф- фан, сказал, что письмо написал умалишенный. Вольтер, вероятно, попал бы в передрягу даже в траппист- ском монастыре. Теперь он отпирается и просит Валори вернуть ему подлинник, доказывающий его невиновность. Однако Эно прекрасно знает Вольтера и не сомневается, что подлинник и подделка похожи как две капли воды. Мадам де Мали, ярая патриотка, требует, чтобы Вольтера наказали, и для своего же блага он должен без промедления отправиться в Брюссель. Президент добавил, что “бедняжке Шатле”, нанимая дом, каждый раз следует вносить в договор особый пункт, дабы застраховать себя от безрассудств любовника. Вольтер слезно просил кардинала и мадам де Мали поверить ему, тем более, что доказательства его вины отсутствовали. Мнения разделились: одни полагали, что письмо мог сочинить Дефонтен, другие готовы были поклясться, что в нем слышен голос Вольтера. Дело обошлось без разбирательства. Но пресса создала вокруг философа атмосферу недоброжелательства, отравлявшую ему жизнь и мешавшую работать.

Тем не менее, первое представление “Магомета” прошло блестяще. Судьи, министры и люди света встретили пьесу звонкими аплодисментами. На спектакле, увы, присутствовали и враги: Дефонтен, Пирон, а также завистники из числа начинающих слушали еще не опубликованный текст. Многие из них заподозрили в отдельных строчках, сценах и стихах тайный смысл и не сочли нужным промолчать. “Магомет” поразил не одних недоброжелателей Вольтера. Лорд Честерфилд сказал молодому Кребийону, что в Брюсселе Вольтер прочитал ему большую часть пьесы. Многие стихи и мысли (скорее яркие, чем верные, с его точки зрения) привели лорда в восхищение, но от него не укрылось,что под Магометом скрывается Христос. Лорда Честерфилда поразило, что в Лилле этого никто не раскусил. Он полагал, что литератору не пристало насмехаться над религией своей страны, ибо следствием этого могут стать осложнения и беспорядки. Многие лишенные предрассудков французы, усмотрев в пьесе скрытую атаку на религию как таковую, выразили сходное мнение. Тема, избранная драматургом, и в самом деле была для него опасной. Общество, взбудораженное обращенным к Фридриху стихотворением, окончательно возмутилось. Шеф полиции пригласил Вольтера к себе, и тот был вынужден, поднявшись с одра болезни, прибыть к нему в сопровождении мадам дю Шатле. После долгого и жаркого объяснения “Магомета” было решено снять, причем без скандала. Под благовидным предлогом в Комеди франсез поставили другую пьесу. Вольтер, рассерженный, но не удивленный, заявил, что посвятит “Магомета” самому папе Римскому (свое намерение он через некоторое время осуществил). “Тогда я буду назначен епископом неблагонадежного края, это подходящая для меня епархия”.

Описанные события вынудили Вольтера и мадам дю Шатле отрясти от своих ног прах Парижа и возвратиться в Брюссель. Заехав по пути в Реймс, где их приветствовали с огромной радостью, они задержались там дольше, чем предполагали. В день приезда в честь гостей сыграли две пьесы в пяти действиях: одну до ужина, другую после, а затем состоялся импровизированный бал. За ужином Эмилия поразила всех своим пением и непомерным аппетитом, а на балу умением танцевать. Еще никогда в жизни не ложилась она так поздно. Вольтер, втайне замышлявший очередную измену, был с ней нежен.

Французские власти отлично знали, что письмо Фридриху написал Вольтер, и он знал, что они знают, но кардинал поддерживал версию подделки, поскольку сейчас ему было еще важней выяснить, каковы намерения короля. Вольтера это тоже устраивало, ему был нужен формальный повод, чтобы вернуться к своему королю. Эмилия не сможет воспротивиться, если он отбудет с очередным дипломатическим поручением. Фридрих находился на водах, в Ахене “столице Шарле- маня и ипохондриков”, где он томился от скуки. Король был бы счастлив увидеть Вольтера, но тот отложил свой приезд из-за воспаления уха, мешавшего ему слышать. “Глухому явиться к королю — все равно, что импотенту к любовнице”. Но и приехав, Вольтер был вынужден строить очередные догадки относительно планов и пректов Фридриха. Он слал Флери и д’Ар- жансону подробные отчеты о своих беседах с королем, те недоумевали. Вольтер возлагал на Англию вину за нарушение договоренности с Пруссией и намекал, весьма туманно, что располагает сведениями слишком секретными, чтобы доверять их бумаге. Король, бесконечно обходительный, проявил себя на этот раз еще более блестящим собеседником. Он готов был посплетничать обо всем, что не касалось политики. Вольтер так и не сумел убедить Фридриха вернуть долг Тьерьо и заплатить Ланкре за несколько картин, купленных у художника при его посредничестве. Его Гуманность источал елей, но визит не задался, и через несколько дней Вольтер вернулся к Эмилии. Они пробыли в Брюсселе несколько дней до Рождества, затем укатили в Париж.

Кардинал Флери умер двадцать девятого января 1743 года. Беда, так или иначе, была не за горами, поскольку старику исполнилось восемьдесят девять. Вольтер всегда высоко ставил его, но лишь теперь убедился в неоспоримом превосходстве кардинала над остальными министрами. Флери, человек умный и порядочный, совершил в своей жизни одну непоправимую ошибку. За годы руководства двумя своими подопечными — королем и страной, кардинал не только не помог Людовику XV излечиться от неуверенности в себе, но, возможно, способствовал развитию этого недостатка, помешавшего королю утвердить себя в совете министров. Министры назначались для того, чтобы давать королю советы, а он, хоть и не был обязан, следовал им. Людовик обладал здоровыми политическими инстинктами, и Флери должен был научить короля полагаться на них, но кардинал до того упивался властью, что не сумел поделиться ею со своим учеником.

После смерти Флери освободилась не только должность первого министра, но и место академика. Вольтер, вечно высмеивавший Академию, мечтал войти в число ее членов. Как любил приговаривать старик Фонтенель:

Все вокруг находили нелепым тот факт, что первый писатель Франции не состоит в академиках, но академики отнюдь не жаждали принять в свои ряды человека, способного их затмить. Многое зависело от Версаля. В последнее время король смягчил свое отношение к Вольтеру. Людовик расстался с мадам де Мали, и его новой любовницей стала ее сестра мадам де Шатору, благоволившая к философу. Она была значительно умней предшественницы, к тому же очень дружна со своим дядей, месье де Ришелье. Вольтера прочили на освободившееся место в Академию, и, по слухам, король за ужином объявил, что очередным академиком станет он. Однако Морепа, в то время самый влиятельный из министров, был непримиримым противником Вольтера, а партия церковников во главе с епископом Мирепуа (ослом) твердила, что подобная замена равносильна святотатству. Пока вокруг этого дела кипели споры, на сцене Комеди франсез поставили “Меропу”.