Нэнси Митфорд - Влюбленный Вольтер [Voltaire in Love]

Судебный процесс, не без вмешательства Фридриха, повернулся в пользу супругов дю Шатле. В октябре его загадочный ход заставляет Вольтера и Эмилию возвратиться в Сире. (Месье де Тришато умер, и его завещание ждет подтверждения). По пути они наведались в Париж. Остановились они не в особняке Ламбера, все еще непригодном для жилья, несмотря на усилия аббата Муссино и акушерки, а в доме, где Вольтер обитал с мадам де Фонтен Мартель. Он пригласил Тьерьо и Д’Аржансона придти сюда, чтобы вызвать ее дух и вспомнить о старинных временах и общих застольях, не изобиловавших изысканными яствами, но беспечных.

Летом 1742 года Вольтер и мадам дю Шатле уже могли перебраться в отель Ламбер на неделю или около того. Поскольку они стали частью истории этого дома, то нам бы хотелось думать, что так они и поступили, хотя в их письмах об этом не упоминается. В июне дом вернулся к своему первому владельцу и вскоре был продан за сумму, вдвое большую той, что отдал за него Вольтер, если, конечно, он расплатился полностью. Именно тогда банкротство некого Мишеля, крупного парижского финансиста, которого Вольтер ссудил большими деньгами, нанесло ему чувствительный материальный ущерб. Возможно, он решил, что особняк Ламбера слишком дорог. Мадам дю Шатле сняла небольшой дом, номер 13 по улице Фобур Сент-Оноре, соседний с отелем де Шаро (в настоящее время там находится английское посольство), остававшийся их парижским пристанищем до лета 1745 года. Жаль, не нашлось мадам де Графиньи, чтобы описать различные городские дома Вольтера с их обстановкой и убранством. Вольтера повсюду окружали красивые вещи.

В июне 1742 года Вольтер писал сэру Эверарду Фок- неру:

“Если я и забыл те крупицы английского, что узнал когда-то, то моего любезного посла я не забуду никогда. Я сейчас в Париже вместе с дамой-философом, с нею я прожил двенадцать промелькнувших лет. Если бы жизнь не принуждала меня вечно заключать сделки, то я бы наверняка приехал навестить вас в вашу беседку, где вы окружены покоем и славой.

Вы услышите о новой победе моего доброго друга, короля Пруссии, он опроверг Макиавелли на бумаге и тут же повел себя, подобно своему герою. Он вероломен и драчлив, как и все в этом мире. Он наголову разбил австрийцев и недолюбливает вашего короля, своего любезного соседа из Ганновера. С тех пор как прусский король избавился от отцовской тирании, я виделся с ним дважды. Ему хотелось бы, чтобы я остался у него при дворе и жил вместе с ним в одном из его владений, пользуясь той же свободой и гостеприимством, что и у вас в Уондзуорте. Но король не сумел одержать победу над маркизой дю Шатле. Дружба с ней удерживает меня во Франции. Должно быть, вам известно, что, будучи обыкновенным человеком, мой прусский король страстно любил ваше английское правительство. Но король победил человека и теперь наслаждается деспотической властью, словно какой-нибудь Мустафа, Селим или Сулейман.

Вчера наш двор получил известие о том, что король Сардинии отказывается прислушаться к предложениям Бурбонов. Этот кустарник не позволит французскому дереву раскинуть свои ветви над всей Италией. Если бы я не надеялся на мудрую, убеленную сединами голову нашего доброго кардинала, то боялся бы мировой войны, но он желает, и если сумеет, добьется мира и спокойствия для всего человечества.

Я встретил здесь посланника Оттоманской империи Саида пашу. Я пил вино с его капелланом и беседовал с его переводчиком, Ларией: он умен, образован и красноречив. Он признался мне, что очень к вам привязан и любит вас, как и все живущие на земле. Я попросил его засвидетельствовать вам мое почтение и полагаю, податель сего письма сумеет высказать те теплые чувства, с коими я остаюсь навеки покорным и преданным вашим слугой”.

Вольтер.

Вольтер готовил своего “Магомета” для Ко меди франсез. Восторженный прием в Лилле, где никто, включая представителей духовенства, не нашел в пьесе ничего предосудительного, вдохновил его. Кардинал Флери, прочитав “Магомета”, похвалил пьесу и сделал одно-два замечания литературного свойства, которые Вольтер принял. Однако осуществить постановку было непросто, хотя бы из-за подбора исполнителей. К тому же делегация замечательных турок, друзей Фокнера, все еще оставалась в Париже. Посол, большой дамский угодник, очаровал француженок, и те гроздьями вешались ему на шею. Вольтеру не хотелось задевать чувства посла, разумнее было дождаться его отъезда. Поэтому он продолжал исправлять и отделывать пьесу, как всякий писатель с нетерпением ожидая возможности представить ее публике.

Увы, драматург оставался в Париже, и новые неприятности, разумеется, не заставили себя ждать. Будучи последовательным пацифистом, Вольтер назвал воюющих правителей “ненавистными пауками, рвущими друг друга на куски, вместо того, чтобы ткать шелк”. С тех пор, как Фридрих вторгся в Силезию, Вольтер не переставал бранить его за то, что он нарушил мир в Европе. “Я так боюсь, что вы будете презирать людей”. “Едва ступив на берега Стикса, я был опечален, Сир, числом тех несчастных, что шли мимо меня”. “Неужели ни вы, ни другие короли, никогда не перестанете опустошать ту землю, что, по вашим словам, заслуживает счастья?” Фридрих выслушивал упреки философа благодушно: “Сейчас модно воевать, и, похоже, мода эта продлится еще долго”. “Я вспоминаю те времена, когда вы, будь у вас армия, двинули бы ее на Дефонтена, Руссо и Ван Дюрена”.

В отличие от большинства соотечественников, кардинал Флери был солидарен с Вольтером в вопросе о мире. Общественное мнение Франции поддерживало Фридриха в его войне против Австрии. Раз Франция сможет хорошенько поживиться, ничего не заплатив, значит не воспользоваться этим глупо и даже непатриотично. Австрийцы оказались в трудном положении, и Фридрих легко выиграл два сражения. Высшие военные чины Франции, а также ее министры рвались в бой. Прусский альянс был подписан вопреки воле кардинала, вследвствие необдуманного поспешного решения короля. Но, не успели французские войска вступить в Прагу, и Фридрих заключил мир с Марией Терезией. Разумеется, новые союзники сочли его поведение вероломным и бесчестным, и он утратил популярность в Париже. Вольтер, выступавший за мир любой ценой, направил королю весьма опрометчивое рифмованное послание: “Париж — Ваша столица, // Имя Ваше у всех на устах,// Куда бы ни пошел я, меня окружают люди.// Все спрашивают, правда ли, что я видел Вас?”

Согласно версии Фридриха, некий неизвестный почтовый служащий из Брюсселя отослал копии этого письма министрам, послам и мадам де Мали, могущественной любовнице короля. На самом деле, вредителем был сам прусский король, задумавший очернить Вольтера в глазах сограждан и вынудить его покинуть Францию навсегда. Тут уж он наверняка бы заполучил его.