Нэнси Митфорд - Влюбленный Вольтер [Voltaire in Love]

В Шалон-сюр-Марн случилась неприятная история. Мадам дю Шатле, собираясь в дорогу, обычно брала провизию с собой, желая, как она уверяла, сэкономить время, а на самом деле — деньги. Однако по прибытии в Шалон ей захотелось выпить чашку супа, для чего они заехали в гостиницу. Жена хозяина, увидев нарядную карету и услыхав, что она принадлежит маркизе дю Шатле, сама подала гостье суп в красивой фарфоровой чашке с серебряной крышкой. После того как Эмилия поела, Лоншану было велено отнести чашку и расплатиться. К его ужасу, трактирщица попросила луидор. Лоншан счел необходимым поставить маркизу в известность, но та, узнав, наотрез отказалась платить. Переговоры с хозяйкой взял на себя Вольтер, который объяснил женщине, что вымогательство портит репутацию заведения. Трактирщица ответила, что одно блюдо и полный обед обходятся ее посетителям одинаково. Спор делался все более жарким, вокруг столпился народ. Люди поддерживали хозяйку и насмехались над путниками. В конце концов, крайне неохотно оторвав от сердца луидор, Вольтер и Эмилия отбыли под оскорбительные крики собравшихся.

В Коммерси они явились двадцать седьмого июня, и здесь мадам дю Шатле ожидало неслыханное разочарование. После почти двух месяцев разлуки с возлюбленным она не могла думать ни о чем, кроме пламенного воссоединения. Но Сен-Ламбер бесследно исчез: ни записки, ни привета. Все остальные тепло встретили Эмилию, но имя ее любовника окружало зловещее молчание, лишавшее ее покоя. Ночь, что она мечтала провести в объятиях Сен-Ламбера, ушла на сочинение письма, полного гневных упреков. Если уж он не сумел ничего придумать, чтобы увидеться с ней, то почему хотя бы не написал? Вариации на эту тему заняли несколько страниц. Назавтра Сен-Ламбер явился. Он, как всегда, не был в числе приглашенных в Коммерси, а остановился у месье кюре, и потому присоединялся ко всем после отхода ко сну короля Станислава. В комнату Эмилии на первом этаже он, по старой памяти, беспрепятственно проник через оранжерею.

Маленький двор жил обычной беззаботной и праздной жизнью. Вольтеру приходилось тратить все свое время на визиты к соседям и театральные постановки. Эмилия надеялась, что благодаря ему у короля будет хорошее настроение, пока не решится дело с назначением маркиза дю Шатле. Тем временем, желая облегчить Станиславу задачу, она донимала графа д’Аржансона, военного министра в Версале, просьбами о генерал- лейтенантском чине для мужа.

Вольтер то ли вправду не знал до сих пор о ее сердечных переживаниях, то ли прикидывался, но предпочитал ничего не менять. Но как-то вечером в Коммерси ему понадобилось обменяться с ней парой слов перед ужином. Лакея у нее в передней не оказалось, и Вольтер прошел прямо в будуар, как обычно, без доклада. Эмилию и Сен-Ламбера он застал в то мгновение, что лучше не останавливать, и придя в ярость, набросился на них с площадной бранью. Сен-Ламбер сдержанно, в изысканных выражениях, ответил, что Вольтер, коли уж он так недоволен, может выйти из комнаты, уехать из Коммерси и встретиться с ним, где сам пожелает, выбрав оружие по собственному усмотрению. Вольтер вовсе не собирался драться. Все еще гневаясь, он выскочил вон, вернулся к себе и велел Лоншану купить или нанять для него экипаж, чтобы ночью отправиться в Париж. В Лотарингию он прибыл в карете мадам дю Шатле, и своего экипажа при нем не было. Лоншан, на всякий случай, решил выяснить, чем вызвано внезапное решение хозяина. Сделав вид, что идет в деревню, он юркнул в комнату мадам дю Шатле, которая все ему выложила как на духу. Она попросила задержать Вольтера в Коммерси любой ценой. Лоншан должен оттянуть отъезд, а когда Вольтер перекипит, она сама с ним все уладит. Лоншан тянул до двух ночи, а потом сказал хозяину, что не смог ни купить, ни одолжить, ни украсть экипаж, по той простой причине, что в Коммерси их нет. Вольтер дал ему кошелек с деньгами и велел, как только рассветет, купить в Нанси любое средство передвижения. Лоншан снова явился к мадам дю Шатле, все еще остававшейся за письменным столом. Эмилия спросила, чем занимается Вольтер, и, услыхав, что он улегся в постель, но не спит, решилась пойти к нему. Лоншан, возвратившись к себе в комнату, соседнюю с той, что занимал Вольтер, разделся. Вскоре в дверь постучали, он встал в ночной рубахе, чтобы открыть, и доложил Вольтеру о мадам дю Шатле. Хозяин, видевший, что слугу разбудили, не заподозрил заговора. Снова вернувшись к себе, Лоншан принялся, как всегда, подслушивать через стену.

Разговор начался по-английски, причем мадам дю Шатле повторяла ласковое прозвище, каким она называла Вольтера на этом языке. Забывшись, они перешли на французский.

“Значит, — воскликнул Вольтер, — вы полагаете, я могу поверить вам после того, что увидел собственными глазами? Я пожертвовал ради вас жизнью, здоровьем, успехами, кинул все к вашим ногам, — и вот награда! Измена!

— Поверьте, — отвечала мадам дю Шатле. — Я по- прежнему вас люблю. Но, согласитесь, вы уже давно утратили способность мне бы не хотелось вас убить, никто не волнуется о вашем здоровье, как я. Но меня беспокоит и мой собственный организм. Раз вы больше не в состоянии о нем позаботиться, с вашей стороны не разумно злиться, если я среди ваших друзей нашла человека, согласившегося взять это на себя.

Вольтер не смог удержаться от смеха.

— Ах, мадам! — сказал он. — Вы, как всегда, правы. Но вы не должны были заниматься этим прямо у меня под носом”.

Вольтер успокоился. Мадам дю Шатле, поцеловав его, ушла к себе. Назавтра ей пришлось усмирять Сен- Ламбера: тот счел себя оскорбленным и был решительно настроен драться. Мадам дю Шатле внушала ему, что Вольтер слишком стар и слишком знаменит для подобного приключения, и после долгой перепалки все же убедила принести извинения почтенному поэту. Вольтер, естественно, мигом смягчился. “Да, да, дитя мое, я был несправедлив. Вы пока в том счастливом возрасте, когда следует любить и быть любимым. Пользуйтесь этим. Больному старику, вроде меня, нет больше смысла уповать на подобные радости”. Двое мужчин помирились, и впредь их отношения оставались самыми дружескими.

Вольтер писал графу д’Аржансону: “Я живу в живописном месте, свободен, хотя мой хозяин — король, со мной все мои исторические книги и справочники, мадам дю Шатле тоже тут, и все же, я едва ли не несчастнейший из смертных”.

А вот слова, обращенные к мадам Дени: “ Жизнь моя проходит в раздумьях о том, как провести оставшиеся дни с вами”.

Писателю, чтобы залечить сердечные раны и позабыть о неприятностях, полезнее всего взяться за новую работу. К счастью для Вольтера, репетиции “Семирамиды” шли полным ходом, и премьера ожидалась в августе. Он не собирался ради нее ехать в Париж, но, по настоянию Станислава, пожелавшего повидать дочь до переезда двора в Фонтенбло, согласился сопровождать его. От короля ничто не ускользало, и он наверняка подумал, что перемена обстановки окажет благотворное действие на Вольтера. Итак, было решено, что они поедут вместе, а возлюбленных оставят дома. Мадам де Буффлер объявила, что доктор отсылает ее на воды в Пломбьер, местечко расположенное в Вогезах. Станислав попросил мадам дю Шатле сделать ему одолжение и присмотреть за ней. Эмилии до смерти хотелось остаться в пустом Люневиле с Сен-Ламбером, но не отказывать же ей было королю.