Натан Эйдельман - Твой восемнадцатый век; Прекрасен наш союз…

Вы пишите токмо для вашего удовольствия, а я, который вас искренно люблю, пишу, чтобы вам сие сказать.

Это самая ранняя из сохранившихся рукописей Пушкина. 1811 год… Сегодня она, как полагается, находится в Пушкинском доме в Ленинграде. В одной из соседних ячеек того же хранилища — последние, преддуэльные строки — детской писательнице Ишимовой:

«Милостивая государыня Александра Осиповна. Крайне жалею, что мне невозможно будет сегодня явиться на Ваше приглашение…»

Между этими двумя листками — вся жизнь великого поэта: около 1800 «единиц хранения» в рукописном отделе Пушкинского дома. Иногда единицей является огромная тетрадь с сотнями черновых и беловых текстов, иногда — альбом вот с такой запиской однокласснику: не очень самостоятельной, заимствованной из одного французского сочинения, но сентиментально-трогательной…

Князь-франт Горчаков, умный, весёлый, благородный, нравится «нумеру 14-му»; впрочем, это не противоречит тому, что через минуту после объяснения в «искренней любви» князю легко может перепасть нечто совсем несентиментальное… Как это ловко делает Илличевский:

Оставалось только сложить первые буквы каждой строки…

Илличевский остёр. Пущин, однако, считает, что первым стихотворцем всегда был Пушкин: «…При самом начале — он наш поэт. Как теперь, вижу тот послеобеденный класс Кошанского, когда, окончивши лекцию несколько раньше урочного часа, профессор сказал: „Теперь, господа, будем пробовать перья! опишите мне, пожалуйста, розу стихами“.

Наши стихи вообще не клеились, а Пушкин мигом прочёл два четырёхстишия, которые всех нас восхитили. Жаль, что не могу припомнить этого первого поэтического его лепета. Кошанский взял рукопись к себе».

Француз славен ещё и тем, что, прочитав один или два раза страницу любого стихотворения, запоминает её наизусть; продолжая сочинять по-французски, всё больше упражняется по-русски. Среди одноклассников ему, конечно, дорога репутация сочинителя быстрого, лёгкого, работающего без всяких усилий, но от Лисы Комовского, как и от других, не укрылось, что «поэт наш, удаляясь редко в уединённые залы Лицея или в тенистые аллеи сада, грозно насупя брови и надув губы, с искусанным от досады пером во рту, как бы усиленно боролся иногда с прихотливою кокеткою музою, а между тем мы все видели и слышали потом, как всегда лёгкий стих его вылетал, подобно „пуху из уст Эола“».

Первые стихи попадают в один из первых рукописных журналов, от которого (как и от некоторых других), увы, до наших дней сохранилось только название «Неопытное перо» да имена авторов-редакторов: Пушкин, Дельвиг, Корсаков.

Строки Пушкина о Николае Корсакове, поэте, добром друге, музыканте (гитара и в ту пору уже была могучей властительницей!..).

Николай Корсаков — из очень культурной семьи (брат — известный в ту пору литератор).

Сохранился лист грубой бумаги, где с большим числом грамматических ошибок, но с ещё большим задором и весёлостью выходит на сцену лицейская журналистика.

«Императорского Сарскосельского Лицея

Вестник № 1-й.

3 декабря 1811 г.

29 ноября. Лицей.

Мы получили известие о весьма страстных происшествий, случившиеся в течение сего месяца, мы поспешаем уведомлять об оных почтеннейшую публику.

28 ноября. Из физической залы.

Известна всем вражда, которая завелась между князем Горчаковым, г-ном Масловым и г-ном Ломоносовым… Сего дня князь Горчаков, видя, что единое самолюбие заставляло соперников его не предполагать примирения, прислал г-на Гревеница, правителя секретной Експедиции, доложить г-ну Маслову, что он желает с ним иметь переговор, и, как скоро Маслов пришёл, князь ему сказал: „Милостивый государь, сказал он, я вас уважаю, хотя ненависть нас столь долгое время разделяла, я думаю, что лучше позабыть наши прошедшие раздоры, и предлагаю вам мир“. Г-н Маслов, поражённый сим великим поступком, великодушно заключил с ним мир. Вскоре после г-н Ломоносов прекратил свой гнев, и теперь сии три знатные особы бывают очень часто вместе, и тишина нам возвращена».

Примечание выдаёт редактора: «Сии известия нам сообщены г-ном Корсаковым».

Между другими новостями и письмами в редакцию (Данзас, Гревениц, Горчаков, Илличевский) довольно профессиональные стихи «Сила времени» Илличевского, некое философское рассуждение, обрывающееся после первой фразы («продолжение впредь»), и, наконец, совершенно нелепые, безграмотные стихи:

Внизу подпись: «С французского Кюхельбекер»; конечно, это пародия на его манеру, неизвестно кем сочинённая. (Пушкин цитировал эти стихи в одном письме 11 лет спустя.)

Корсаков — издатель, весёлый поэт, по духу, кажется, довольно близкий к Пушкину (он всего на год моложе), и характеристики, которыми его награждают с первых дней наставники, почти столь же лестные :

«Корсаков Николай: весьма пылок, непризнателен [32] То есть неблагодарен. , скрытен, нерадив, неопрятен, насмешлив; впрочем, усерден, услужлив, ласков. При больших способностях к учению и самонадеянию, менее прочих прилагает старания.

Николай Корсаков столько счастлив памятью и одарён понятливостью, что с первого взгляда, обняв в мыслях изъяснение, считает себя свободным от внимания и, кажется, не чувствует пользы постоянного прилежания, однако же успехи его в обоих языках довольно хороши».

Подписано: «Гувернёр Чириков, профессор Кошанский».

Так жили и мыслили 12—13-летние поэты, франты, весельчаки, мечтатели…

Между тем подходит к концу первый лицейский учебный год — 1811/12-й.