Мстислав Цявловский - Книга воспоминаний о Пушкине

Казино это, т. е. кофейня с газетами и на чистую руку, — помещалась на углу, в другом отделении того же большого дома Рено, в котором жил Пушкин. Балкон этого казино выходит на театральную площадь, против бывшего дома герцога Ришелье. Справа с балкона открывается море и Карантинная гавань.

Отон живёт ещё и поныне. Он приехал из Франции до 1823 года, в звании кухмистера какого-то генерала, и содержал потом ресторацию, готовил много парадных обедов и в том числе в честь покойного Брюлова [391], затем в честь князя П. А. Вяземского [392], Н. В. Гоголя [393], М. С. Щепкина [394]и других.

На одесском театре в 1820-х годах ставили по большей части оперы Россини [395], Беллини [396]и Донизетти [397]. Теперь сценою овладел Верди [398].

При Пушкине на одесской сцене отличалась Каталани, сестра знаменитой певицы [399].

Многие из тогдашних негоцианток отличались и красотою и светскостию, но не m-me ли это Ризнич?

Тогда, как и теперь, негоцианты любили жениться уже в зрелых летах, составив капитал.

На театральную, вблизи которой жила тогда большая часть посетителей театра.

Слова буквально верные в отношении ко многим из нашей немузыкальной молодёжи. Теперь из театра выходят, не повторяя слышанных арий.

Эта заключительная картина дышет всею верностию поэтического впечатления южной ночи.

К. Зеленецкий.

Одесса.

Апреля 2. 1854.

Заметка К. П. Зеленецкого впервые была напечатана в «Библиографических заметках», 1858 г., № 5, стлб. 137—138.

В статью: «Сведения о пребывании А. С. Пушкина в Кишинёве и Одессе», помещённую в «Москвитянине» 1854 г. (№ 9), по недостатку в то время официального источника, вкралась неточность. На основании устной передачи В. З. Писаренко, там сказано: «Раз в 1824 г. дали Пушкину в распоряжение два батальона солдат и послали с ними в Херсонский уезд истреблять саранчу. Вместо всякого официального донесения по этому предмету, он прислал стихи» [400]. Стихи эти были известны в своё время всем в Одессе и долго потом переходили из уст в уста по преданию. Не знаем, где подлинник их, но устная передача довольно близка к нему. Командировка же действительно имела место в 1824 г., но при других обстоятельствах. Теперь, после немалого рытья на досуге в «делах о саранче», хранящихся в здешнем генерал-губернаторском архиве и составляющих большие кипы, эти обстоятельства становятся несколько яснее [401]. Простившись с m-me Амалией Ризнич, [402]которая вместе с маленьким сыном своим Александром, слугою и двумя служанками, в первых числах мая 1824 года, отправлялась в Австрию, Италию и Швейцарию, Пушкин, недели через три потом, именно, 22 мая, получил от бывшего новороссийского генерал-губернатора и полномочного наместника Бессарабской области графа М. С. Воронцова, за № 7976, предписание следующего содержания: «Состоящему в штате моём, коллегии иностранных дел, г. коллежскому секретарю Пушкину. Поручаю вам отправиться в уезды Херсонский, Елисаветградский и Александрийский и, по прибытии в города Херсон, Елисаветград и Александрию, явиться в тамошние общие уездные присутствия и потребовать от них сведений: в каких местах саранча возродилась, в каком количестве, какие учинены распоряжения к истреблению оной и какие средства к тому употребляются. После сего имеете осмотреть важнейшие места, где саранча наиболее возродилась, и обозреть, с каким успехом действуют употреблённые к истреблению оной средства и достаточны ли распоряжения, учинённые для того уездными присутствиями. О всём, что по сему вами найдено будет, рекомендую донести мне» [403]. Что А. С. Пушкин действительно отправился в эту командировку, в том удостоверяют, как видно по делу, выданные ему на прогоны 400 р. ас. [404]. Заметим, что два другие чиновника отправлены были в разные другие места Новороссийского края по тому же делу о саранче, но уже в сопровождении солдатских отрядов, чтоб истреблять вредное насекомое. Долго ли Пушкин оставался в этой командировке — пока неизвестно, вероятно не более двух недель, а, быть может, и того менее [405]. Одессу навсегда оставил он 30 июля того же 1824 г.

К. Зеленецкий.

Одесса.

Января 31 дня, 1857.

Известный историк, проф. Московского университета, близко знавший Пушкина, Мих. Петр. Погодин (1800—1875), так и не собрался за свою долгую жизнь написать воспоминания о знакомстве с Пушкиным. Кроме известного рассказа о чтении поэтом «Бориса Годунова» у Веневитиновых в 1826 г. («Русский Архив», 1865 г.), Погодин напечатал несколько отдельных заметок мемуарного характера о Пушкине, одна из которых и перепечатывается нами. Впервые она была напечатана в «Москвитянине» 1855 г., № 4, февраль, кн. 2, стр. 146.

Какой-то знатный неуч хотел пошутить над происхождением и первыми занятиями Ломоносова, и спросил его с насмешкою: какая разница между лососем и лососиной? Такая же, отвечал Ломоносов, какая между дураком и дурачиной. (Слышал от графа Д. Н. Блудова [406]).

Сумароков [407], за столом у историка князя Михаила Михаиловича Щербатова [408], видно недовольный его обедом, сказал кому-то: хорошо, если б часть его Истории была короче, а блюда длиннее. (Слышал от князя Д. М. Щербатова [409]).

Пушкин не пропускал никогда в Одессе заутреню на Светлое воскресенье и звал всегда товарищей «услышать голос русского народа» (в ответ на христосованье священника: воистину воскресе). (Слышал от А. Н. Раевского [410]).

Кстати о Пушкине — расскажу анекдот, рассказанный мне Гоголем и известный ещё прежде, кажется, от самого действовавшего лица. Около Одессы расположена была батарейная рота и расставлены были на поле пушки. Пушкин, гуляя за городом, подошёл к ним и начал рассматривать внимательно одну за другою. Офицеру показались его наблюдения подозрительными, и он остановил его вопросом о его имени. — Пушкин, отвечал он. — Пушкин! воскликнул офицер. Ребята, пали! — и скомандовал торжественный залп. Весь лагерь встревожился. Сбежались офицеры и спрашивали причины такой необыкновенной пальбы. — В честь знаменитого гостя, отвечал офицер: вот, господа, Пушкин! — Пушкина молодёжь подхватила под руки и повела с триумфом в свои шатры праздновать нечаянное посещение [411].