Александр Шубин - Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года

А Корнилов, заняв пост комфронтом, направил Брусилову телеграмму с требованием введения смертной казни в районе боевых действий, а командармам и комиссарам - требование применять артиллерию и пулеметы против бегущих частей 858 .

В принципе применение оружия против дезертиров и мародеров разрешалось статьей 14 «Декларации прав солдата», но командиры опасались ей пользоваться, а Корнилов решился ее применить. Смертная казнь воспринималась им как решающий инструмент оздоровления ситуации. Но для этого корниловская инициатива должна была выйти на более высокий уровень.

Собственно, правые политические круги обратили внимание на перспективного генерала еще в апреле, когда он попытался применить силу при разгоне митингов. В действующую армию Корнилов отправился с очень необычным ординарцем В. Завойко - бывшим членом правления общества «Эмба-Каспий», заседавшим там вместе с такими финансовыми тузами, как А. Путилов и А. Вышнеградский. В бизнесе Завойко был выдвиженцем Путилова 859 . К тому же Завойко был издателем, входившим в пул оборонческой прессы. Но он бросил эти дела и отправился с Корниловым на фронт. Новое направление работы было важнее, здесь требовался проверенный топ-менеджер и пиарщик. Имея широкий доступ к финансовым средствам, Завойко развернул кампанию восхваления своего шефа, включая раздачу подарков солдатам и публикацию апологетической брошюры о генерале 860 .

Завойко предложил своему шефу «изложить все положение» комиссару фронта Савинкову. С согласия Корнилова Завойко и полковник Голицын встретились от имени генерала с Савинковым. В этой встрече участвовал и комиссар 8-й армии М. М. Филоненко. Они нашли взаимопонимание, и Корнилов был рекомендован в качестве кандидата в командующие фронтом от имени армейских комитетов ЮЗФ 861 . Так Савинков начал продвигать Корнилова в Верховные главнокомандующие.

Командующий Московским военным округом А. И. Верховский писал о Корнилове: «Алексеев сказал про него, что это «человек с сердцем льва, но умом барана» 862 . Именно такой человек был нужен группе политических авантюристов, собравшихся на Юго-Западном фронте и поставивших себе целью завоевание всероссийской власти... Нужен был лев, но думать за него хотели они» 863 .

Завойко, который, по мнению Корнилова, «отлично владеет пером» и мог придать заявлениям генерала «сильный художественный стиль» 864 , подготовил для генерала проект телеграммы Временному правительству с требованием введения смертной казни, но тот воздержался от ее посылки, пока не будет назначен командующим фронтом. Однако через три дня телеграмма была поддержана Корниловым, Савинковым и Филоненко, отредактирована и 8 июля отправлена от имени новоиспеченного командующего фронтом вместе с телеграммами этих двух 865 . Корнилов и его соавторы нарисовали такую картину: «Армия обезумевших темных людей, не огражденная властью от систематического развращения и разложения, потерявшая чувство человеческого достоинства, бежит». Телеграмма была выдержана в тоне выспренной декларации с элементом оппозиционности: «Иначе вся ответственность падет на тех, кто словами думает править на тех полях, где царит смерть и позор предательства, малодушия и себялюбия» 866 .

11 июля Корнилов направил аналогичную телеграмму Верховному главнокомандующему Брусилову, который в этом вопросе поддержал генерала. Получилось, что Корнилов является инициатором мер по восстановлению дисциплины и порядка.

Смертная казнь на фронте была введена Временным правительством 12 июля. Так Савинков и Филоненко поняли, что Корнилова можно использовать как инструмент для давления на Керенского.

Давление на Временное правительство справа резко возросло в июле, и генералы внесли свой вклад в поправение курса на совещании, которое Керенский собрал в Ставке 16 июля. Генералитет эмоционально рисовал новому премьеру и военному министру картину жестоких расправ солдат с офицерами, унижений, которые переживают офицеры, лишенные былых полномочий и теперь сталкивающиеся с грубостью солдатской массы. «Естественно, каждый говорил и о причинах, - комментировал историк В. Т. Логинов, - Керенский ожидал, что они прежде всего укажут на большевиков, о которых в эти дни говорили и писали все газеты» 867 . Но не тут-то было: А. И. Деникин прямо заявил, что большевики тут ни при чем, а в развале армии виноваты военное законодательство, предыдущая кадровая чистка, комиссары и комитеты. Савинков возразил, что ненависть солдат к офицерам возникла не после марта 1917 г., а еще при царе. «Однако относительно кадровой чехарды Деникин был прав» 868 , - считает Логинов. В чем же был прав Деникин? Действительно, с марта по август были сняты с должности 140 генералов и множество офицеров, возник «революционный карьеризм» (но ведь текучесть кадров была высокой и прежде -шла война, армия несла потери, да и карьеризма хватало до революции). И как это могло привести к ненависти солдат к офицерам? Опыт службы в армии и в другие эпохи убеждает, что ненависть к офицерам возникает вовсе не из-за кадровой чехарды в верхах.

Безысходная ситуация многолетней окопной войны вызывала остервенение. Раньше офицеры имели возможность сорваться на солдатах, теперь возникла обратная ситуация, и старые обиды стали резонировать с новыми напастями - плохим снабжением, приказами идти в бессмысленные уже атаки.

Деникин требовал, чтобы Временное правительство признало свои ошибки и вину перед офицерством, прекратило непродуманные военные реформы, передало всю полноту военной власти Верховному главнокомандующему, ответственному только перед правительством. Оно должно «изъять политику из армии», отменить «Декларацию прав солдата», постепенно упразднить комитеты и комиссаров, вернуть всю власть военным начальникам, «восстановить дисциплину и внешние формы порядка и приличия», проводить назначения в соответствии с боевым и служебным опытом (то есть в соответствии с чинами), создать отборные подразделения для подавления бунтов 869 , «ввести военно-революционные суды и смертную казнь для тыла» 870 .

Выступление было настолько резким, «что генерал Брусилов, перебив генерала Деникина, сказал: “Нельзя ли короче и затрагивайте только вопросы, касающиеся поднятия боеспособности армии”» 871 . В той или иной мере эти требования поддержали другие генералы, хотя Деникин выразил их чаяния наиболее резко и эмоционально, так расчувствовался, что даже попросил возможности выйти. Керенский с трудом успокоил его, пожав руку и поблагодарив за искренность 872 .

На совещании 16 июля Керенский заявил: «Я лично ничего не имею против того, чтобы сложить с себя должность военного и морского министра, отозвать комиссаров, упразднить комитеты. Но я убежден, что завтра же начнется в России полная анархия и резня начальствующих лиц» 873 . По мнению премьер-министра (и в этом с ним трудно не согласиться), проблемы в отношениях солдат и офицеров были порождены не комитетами, а возникли в результате тягот войны.