Вагиф Алиовсатович - От Ельцина к…? Книга вторая. Пьянящий дурман власти

Президент, как показывал непредвзятый анализ, пытался, как мог, отстоять интересы этого класса. Пойти на попятную Б. Ельцина вынудила лишь ставшая вполне реальной угроза массовых беспорядков и серьезной дестабилизации ситуации с непредсказуемыми последствиями. В то же время рядом экспертов отмечалось, что степень гипотетического «отката», который мог угрожать процессу модернизации России, во многом зависел от того, как поведут себя проигравшие и уходившие на периферию российской политики силы и их лидеры: захотят ли они пойти навстречу новой складывавшейся «левоцентристской» элите или будут всеми силами противодействовать ей в стремлении взять реванш.

Прошедший в конце сентября в Москве митинг протеста против новых правительственных назначений, организованный вождями либеральных радикалов, в ходе которого прозвучали угрозы использовать неминуемую, на взгляд либерал-радикалов, дезорганизацию экономической жизни страны по известному «болгарскому варианту»; интервью, раздаваемые в стране и за ее пределами такими политиками, как Б. Немцов и А. Чубайс, третировавшими новое, еще не сформированное правительство как «коммунистическое», показывали, что политический кризис в России будет продолжаться и. противники нового кабинета будут использовать против него малейшие ошибки.

Борьба трех альтернатив. — «Политический премьер». — Мастер маневрирования. — Экономическая неопределенность. — Б. Ельцин теряет позиции. — Беспрецедентность Ю. Лужкова. — Раскол в кремлевской администрации. — Крах «суперпрезидентской» модели. — Кризис элит

Одной из характерных черт осени 1998 года стала некоторая политическая стабилизация положения в стране, достигнутая во многом благодаря маневрированию премьера Е. Примакова. В этом смысле новый глава российского кабинета министров стал «политическим премьером». Однако эта стабилизация не сопровождалась энергичными и долгосрочными мерами по борьбе с затяжным социально-экономическим и финансовым кризисом. Экономическая стратегия кабинета министров так и осталась неопределенной, что дало повод многим наблюдателям обвинять правительство в медлительности и неадекватности действий в кризисной ситуации.

Хотя кабинету Е. Примакова удалось снизить политическую напряженность, предотвратив острый конфликт между ветвями власти, угрожавший очередным витком конфликтов, правительство во многом оказалось заложником логики компромисса и консенсуса. Именно благодаря тому, что высшим принципом нового правительства стал принцип согласования, всестороннего учета разнонаправленных интересов, оно оказалось не способным к целенаправленным и скоординированным антикризисным действиям и лишь к концу октября смогло обнародовать, да и то в самом общем виде, концепцию своей экономической политики. Правительство так и не определилось с источниками финансирования государственных программ, что привело к отказу от разработки чрезвычайного бюджета страны на четвертый квартал 1998 года.

Это несоответствие между политическими успехами Е. Примакова и отсутствием акцентированных мер со стороны его кабинета проявилось к концу октября, когда выяснилось, что, хотя всероссийская акция протеста, вызывавшая серьезные опасения у истеблишмента, «выпустила пар», однако принципиально к лучшему социально-экономическая ситуация в стране не изменилась.

Какие экономические альтернативы стояли перед правительством Е. Примакова?

Новый кабинет министров мог продолжать прежнюю модель, построенную и функционировавшую в стране в 1992–1997 годах. Это было самым безопасным, поскольку за ней стояли сам президент, команды В. Черномырдина, «младореформаторов» и «олигархов». Правда, их позиции стремительно ухудшались по мере развертывания финансово-экономического кризиса.

Е. Примаков мог перейти к новой экономической стратегии, которая позволила бы реструктурировать промышленность, выйти из состояния однобокой экспортно-сырьевой ориентации и начать развивать обрабатывающую промышленность.

И наконец, третья альтернатива — временная передышка, потребность в которой ощущали представители как первого, так и второго варианта, не готовые к непосредственной реализации своих проектов и нуждавшиеся в осмыслении ситуации, перегруппировке сил, поиске союзников, в разработке стратегических и тактических планов своего дальнейшего политического поведения.

Исход борьбы этих альтернатив, развернувшейся еще в начале сентября 1998 года как борьбы за пост премьер-министра, был предопределен и позициями всех остальных субъектов политического процесса — президента, выбитого из колеи собственными неудачами в роли верховного арбитра и главного архитектора российской политической системы; оппозиции, оказавшейся также в ситуации глубокой депрессии ввиду того, что в условиях стремительного ухудшения ситуации под вопросом оказались ее установки на парламентаризм, на постепенное врастание во власть и изменение ее изнутри; региональных элит, утративших понимание происходившего в центре и столкнувшихся с пробуксовыванием прежних механизмов взаимодействия с центром.

Выбор, павший на Е. Примакова, как на чисто компромиссную фигуру, устраивавшую всех в условиях прогрессировавшего хаоса, был в этом смысле не случаен. Этот выбор отражал общую потребность российского политического класса в передышке и в собирании сил для будущих решающих баталий.

И действительно, пришедшее к власти в сентябре правительство Е. Примакова не могло опираться ни на альтернативу продолжения радикальных рыночных реформ как способа преодоления кризиса, ни на какой бы то ни было вариант мобилизационной модели развития экономики. Первые же попытки в начале октября прозондировать общественное мнение на предмет введения мобилизационных мер в сфере денежно-валютного обращения, в частности, идея запрета на хождение доллара, вызвали резкое неприятие в различных кругах истеблишмента.

В тех условиях кабинет Е. Примакова пошел по единственно возможному пути: лавируя между многочисленными группами интересов при отсутствии мощных экономических и политических инструментов целенаправленного воздействия на ситуацию, правительство попыталось осуществить только то, что реально было сделать, существенно не ущемляя эти интересы и пытаясь вместе с тем нащупать наиболее естественную, отвечавшую объективно сложившимся условиям линию экономической политики.

Из арсенала мобилизационных средств правительство взяло государственную монополию на производство пищевого спирта и установило 75-процентную продажу валютной выручки для экспортеров. С другой. же стороны, продолжая линию реформаторов, кабинет Е. Примакова на протяжении всей осени вел тяжелые переговоры с МВФ о предоставлении нового стабилизационного кредита, а с Парижским и Лондонским клубами кредиторов — о реструктуризации российской задолженности. В конечном счете именно эта линия на продолжение политики заимствований постепенно начала превращаться в основную, ведущую, обеспечивавшую выживание кабинета. Лавирование правительства Е. Примакова между многочисленными группами интересов стало постепенно вновь эволюционировать в направлении реформаторской альтернативы.