Рафаэль Альтамира-и-Кревеа - История Испании. Том II

Правда, бродяжничество в Испании имело место не только в XVI и XVII вв. Уже в конце средних веков (в XIV и XV вв.) кортесы иной раз специальными распоряжениями, иногда через цеховые постановления, принимали меры против бродяг. Таким образом, это зло имело глубокие корни. Нельзя также утверждать, что это явление было специфически испанским, так как в то время оно имело место во всех европейских странах. Повсюду существовали банды наемных солдат, являвшихся бичом даже в наиболее процветающих странах. Что касается самой Испании, то среди большого количества имевшихся там нищих-бродяг было немало иностранцев. К ним относилась большая часть паломников или странников, идущих в Сантьяго де Компостела; об их преступлениях неоднократно поднимался вопрос в кортесах, посредством различных законов им запрещалось отдаляться на расстояние более 4 лиг от прямой дороги.

Писатель конца XVI в. (1598 г.) Кристобаль Перес де Эррера говорит о них следующее: «По сообщениям представителей города Бургоса — Херонимо де Саламансиа и дона Мартина де Поррес, а также монаха Хуана де Бальбоа, одного из попечителей прекрасного королевского странноприимного дома, находящегося близ данного города, ежегодно проходят и останавливаются в этом доме, получая там в виде подаяния бесплатное питание в течение 2–3 дней, 8000-10 000 французов, гасконцев и лиц других национальностей. Все они являются в Испанию в качестве паломников, причем неизвестно, откуда они прибывают и куда направляются. В некоторые годы количество таких паломников бывает очень велико.

Приходилось принимать меры к задержкам многочисленных иностранных коробейников и лудильщиков. Первые задерживались из экономических соображений, в связи с тем, что они занимались контрабандой. Об этом говорит, например, указ от 4 июня 1562 г. или предписание 1657 г., упомянутые выше. Вторые представляли собой опасность как бродяги. В различных петициях кортесов (1528, 1537, 1563 гг.) указывалось, что эти лица занимаются в Испании тем, чем они не могут заниматься ни по месту своего жительства, ни по всей Франции под страхом смертной казни» [120] Толпы бездомного, неимущего люда — нищих, бродяг — на больших дорогах, около церквей и монастырей, в богатых городах — явление общее для стран Западной Европы в XVI в. ( Прим. ред .) .

Это огромное количество бродяг-иностранцев — больше всего французов — не исключает факта существования бродяг испанского происхождения. По данным упомянутого выше писателя Эррера, в конце XVI в. по всей Испании насчитывалось 150 000 бродяг (мужчин, женщин и детей). Хотя в это число и входят иностранцы, все же оно является весьма значительным для страны, численность населения которой была не так уже велика. Большая часть бродяг и бездельников были профессиональными нищими; многие маскировали нищенством свою преступную деятельность или занятия, граничащие с преступлениями. Другие занимались черной работой, служившей им ширмой для обхода законов и едва дававшей им средства на пропитание. Например, работу носильщиков и грузчиков выполняли главным образом бродяги, относительно которых во многих городах имелись соответствующие предписания. Третьи принадлежали к миру разврата и уголовщины или жили за счет других, будучи приживалами аристократии и богачей, которые таким дешевым способом собирали вокруг себя толпу слуг и фаворитов. Четвертые жили подачками придворных или политических деятелей.

Отвращение всех, считавших себя более или менее благородными, к некоторым видам работы и вообще к физическим упражнениям, за исключением фехтования, приводило к увеличению количества праздношатающихся, которые становились бременем для самодеятельного населения и влачили нищенское существование.

Имеются различные свидетельства об огромном количестве нищих во всех местностях Испании. Один писатель в 1709 г. говорит, что «многие лица под предлогом неурожая и в целях освобождения от десятинного сбора и королевских податей покидали место своего жительства и перебирались в более населенные местности. В результате многие семьи должны были заниматься нищенством и бродяжничеством, чтобы, не работая, поддерживать свое существование. Следствием этого являлись нехватка рабочих рук, необходимых для обработки полей, сокращение сбора королевских податей и другие убытки». Все сказанное можно отнести и к последним годам XVII в.

Литература XVI и XVII вв. (особенно романы и описания обычаев) полна свидетельств об этой ужасной язве. В качестве примера можно привести хронику севильского писателя того времени Ариньо, описывающего богатство и блеск Севильи — одного из крупных очагов бродяжничества и паразитизма: «Во вторник 29 апреля 1597 г. его превосходительство (королевский ассистент, граф де Пуньоэнростро) приказал собрать всех бедняков, женщин и мужчин, вечером следующего дня в госпитале де ла Сангре. Это было никогда не виданное прежде зрелище, так как собралось более двух тысяч бедняков — здоровые и калеки, хромые и увечные; женщин было так много, что они заполнили и внутренние дворы госпиталя, и поле перед ним».

Жизнь свободная, полная опасностей, но и не лишенная радостей, а иногда даже и легко полученных материальных благ, прельщала многих людей, даже из более обеспеченных слоев населения. Об этом свидетельствуют многие писатели того времени. Так, например, Лухан (1604 г.), Коваррубиас (1611 г.) и Сервантес (1615 г.) заявляют, что «многие дети зажиточных родителей» ведут беспутную жизнь и что далее в трущобы Сеара (один из наиболее известных центров сбора бродяг, мошенников и воров) «заглядывают знатные родители в поисках своих детей, которых там и находят; эти дети гак страдают от того, что их вырывают из этой жизни, как будто их ведут на смертную казнь». Побег молодых людей из родительского дома, чтобы вести независимую жизнь, назывался «разрывом». «Порвавшие» с родителями не обязательно превращались в профессиональных бродяг и воров; иногда они в поисках приключений, в силу необходимости или из самолюбия, вступали в ряды королевских войск. Многие даже поступали в университеты, причем значительная часть их жила за счет случайных доходов или пользовалась поддержкой богатых студентов; во время каникул они бродяжничали и попрошайничали.

Причины бродяжничества.Легкость, с какой испанцы изыскивали средства к жизни и находили занятия, не отвечавшие основным экономическим нуждам страны, привлекала внимание иностранцев, которые почти единогласно называли испанцев бездельниками. В 1512 г. итальянец Гвиччардини заявил, что испанские крестьяне не отказываются от работы только в случае самой крайней необходимости и поэтому обрабатывают гораздо меньше земли, чем могут, причем если они и обрабатывают землю, то плохо. Другой путешественник, Лоран Виталь, в 1516 г. также обвинял крестьян и земледельцев в лени. В 1525–1528 гг. Паваджеро писал: «Испанцы не очень прилежны и неохотно обрабатывают и засевают землю; с большим удовольствием они идут воевать или отправляются в Америку, чтобы там тем или иным путем нажить состояние». В записках других путешественников второй половины XVII в. можно найти еще более резкие выражения, как, например: «Они (испанцы) настолько презирают труд, что большая часть ремесленников у них — иностранцы»; «Они считают недостойным испанца работать и заботиться о будущем»; «Они предпочитают страдать от голода и других жизненных невзгод, чем заниматься ремеслом, которым, по их словам, могут заниматься лишь рабы»; «Если испанцы бедны, то это результат их беззаботности и лени»; «Бедность испанцев велика, но она является следствием их исключительной лени; я думаю, что если бы многие из нас, французов, не косили бы им траву, не убирали их хлеб и не делали бы им кирпичи, они рисковали бы умереть с голоду и жить под открытым небом из-за нежелания построить дома»; «Даже земля не обрабатывается самими испанцами; во время обработки полей, сева и уборки урожая прибывает много крестьян из Беарна и других районов Франции, которые зарабатывают крупные деньги на посеве и уборке урожая».